Часть 4. Победное шествие зверя от земли. Разрушение (продолжение): Удерживающий зверолов

Иллюминатский смерч восседающей на багряном звере Вавилонской блудницы, сметающий на своем пути государства старого порядка и расчищающий землю для строительства «нового мирового порядка» этого самого зверя – Вавилона, не встречал и не мог встретить серьезного сопротивления, поскольку единственная защита от гонящего его главного зверя – «князя мiра сего» (Ин.16:11) – Церковь, носящая Святой Дух, – была в этих странах повержена мечом или лукавством.

Возникшие же на её пепелище поместные религиозные сообщества, присоединившись к адептам Талмуда, сами превратились в чада «Вавилона великого, матери блудницам и мерзостям земным» (Откр.17:5). Но, конечно, Бог предузрел звериное коварство и воздвиг противоборствующую Вавилону священную твердыню – наследницу Второго Рима (Византийской Империи). Третий Рим, который с внутренней стороны устройства своей жизни известен как Святая Русь, а с внешней стороны представляет собой Русское царство (Российская Империя), преградил путь зверю Апокалипсиса в облике двуглавого орла, искажением которого и является двуглавый змей сатаны. В то время как две главы змея, вавилонская церковь и вавилонская держава, смотрят со злобой и алчностью в одну сторону – на средства удовлетворения страстей (во главе не со сребролюбием, но с гордостью) и препятствия на пути к ним (и потому борются с собой и, в итоге, зверь морской пожирает зверя земного),главы орла с единым сердцем, обращенным к Богу, смотрят в стороны противоположные: православная Церковь с державой власти – на Восток, к Богу, ведомое же ей православное Царство с мечом силы – на Запад, к врагу. Заметим, что и Ту, и Другое представляют, по существу, не разные, а одни и те же люди, авенчающая двуглавого орла корона указывает на царя-помазанника как главу не Церкви (как в католическо-протестантской ереси) и не государственного аппарата (как в ереси либеральной), но всего народа и семьи народов Святой Руси.

Война масонского двуглавого змея с русским двуглавым орлом гораздо проще для созерцания, нежели на всех прежде описанных «театрах военных действий»: в каждой европейской империи (как и других континентах) «зверь из земли» всегда обнаруживал своё – свою собственную часть, свой дух, укоренившийся, как в религиозной и в целом духовной, так и в государственно-общественной жизни их народов. В России же он, по сути, ничего своего найти не мог: горячо принятая от равноапостольных Ольги и Владимира православная вера развилась в боговдохновенную народно-государственную триединую идеологию «Православия-Самодержавия-Народности», служащую общественным выражением христианской антропологии личности (духа-души-тела) и нераздельно слившуюся с лицом самой России. Если Византия так и не смогла изжить из себя полностью свое древнеримское наследие (эллинистическую философию и культуру, классовый характер государства и односторонний сословный характер монархии, властолюбивый и конкурентный характер наследования власти, рабовладение), то Русь от самого начала пересмотрела все свои устои в свете Нового Завета. Святость русского самосознания лучше всего проявилась в почитании святых лиц и событий Византии, связанных с противостоянием самих русских язычников: этим было искони заложено попрание ереси этнофилетизма (национализма) и исповедание нелицемерной правды. Монархическое правление как крестоносительное служение, а не господство, было изначально утверждено на Руси добровольной жертвой святых Бориса и Глеба (как и сквозной в веках архетип предательства братоубийцы Святополка, проклятое имя которого отныне не давалось детям). В то время, как преимущественная часть падений и катастроф в других странах вырастала из их собственных начал жизни, лишь растравливаемых церковью «зверя из земли», то все без исключения смуты и трагедии России происходили в виде отпадения от своего собственного русского существа и вопреки набату его главных охранителей (прежде всего, духовных лиц) при жестком давлении извне, неизменно уподобляясь революционным образцам Запада и почти всегда охмуряясь западным духом и прельщениями. Притом в отличие от других стран практически неизменно во главе этих смут и трагедий оказывались сознательные предатели-русофобы (смердяковы и мазепы) или вообще засланные агенты, а любящие свое русское Отечество представители народа – либо вводились в заблуждение и пребывали на вторых ролях, либо вообще отвергали происходящее и молча либо воинственно сопротивлялись.

Противостояние обоих зверей и России началось еще до ее Крещения – и сразу с самым главным зверем, предшественником царства Антихриста – Дано-хазарским каганатом (державой ростовщичества, насилия и работорговли). Сразу после принятия его элитой талмудизма тот превратился из приятеля в жестокого притеснителя восточных славян (с выплатой ими непомерной дани была связана и трагическая смерть великого князя Игоря, и походы на Царьград). Наконец, именно киевская Россия, ведомая великим князем Святославом, разгромила и совлекла с лица земли на долгие времена сатанистскую квазиимперию, став ненавистным кровным врагом двуглавому зверю. С принятием Крещения противостояние стало переходить в смертельную схватку. Уже сами выдворенные из Поволжья дано-хазарские талмудисты, осевшие в Киеве и Великом Новгороде (вкупе со своими иммигрантскими собратьями из Византии) начали планомерно разворачивать торговую лихорадку, вовлекая в нее местное купечество, а также подбухторивать демократические настроения горожан, превращая соборное вече в охлократический Майдан, а боярскую думу в олигархат. Жертвой обоих стал ряд святых, включая благоверных князей Игоря Черниговского и Андрея Боголюбского (лишившего Киев значения столицы и ненавидимый за это украинскими националистами, притом установившего «почитаемый» ими сугубо русский праздник Покрова Богородицы), да и святой великий князь Александр Невский едва уберегся. Итогом и стало перенесение русской столицы в окраинный Владимир и потом Москву и последующие покорения Новгородской республики, бунтующей и рвущейся на Запад в лице ее знати. На этой же почве подпитываемого самолюбия развивалась и удельщина и княжеская междоусобица, закономерным итогом которой стало иго татаро-монголов, нашествие которых оказалось и вразумительным наказанием свыше. Продвижению татарским тюркам, родственным талмудическим хазарам, естественно, было оказано теми самое решительное благоприятствование. Более того, именно хазарские купцы-работорговцы вкупе с еретиками-диафизитами подстрекнули тюркских кочевников Монголии двинуться на запад, а потом служили главными и жестокими «бухгалтерами» при баскаках при сборе дани. В самих же русских городах вокруг талмудистов расцветала долговая кабала (что и видно из самого термина) и корчмарство со спаиванием простого люда. Как итог, русские великие князья – от Владимира Мономаха и до царя Ивана Грозного, от Петра I и до самого Сталина – соборно-думными решениями (начиная со съезда князей в Любече) после многократных попыток социализировать еврейских переселенцев, вынуждены были устраивать волны выселения их с русской земли, – притом, в отличие от Запада, по-христиански никогда не подвергая их жестокой каре (часто вполне заслуженной).

Ко времени татаро-монгольского нашествия на Западе уже осуществилось превращение местной церкви в Вавилонскую блудницу: утвердилась католическая ересь и в ее недрах родилось первое чадо ее блуда с талмудизмом – тамплиерство. Но еще прежде столкновений с «крестоносными» псами-рыцарями и даже прежде Крещения Руси и окончательного анафемствования Церковью Римского Костела властолюбивые папы не оставляли в покое русское государство своими «дипломатическими» попытками поставить его на службу своему честолюбию: первый отворот, правда, еще на мягкое предложение, был получен еще папскими легатами-послами к равноапостольному Владимиру, а первой подлой попыткой рейдерского захвата была поддержка каинитского Святополка в его претензиях на киевский престол через женитьбу его на польской принцессе (подобная затея удалась уже на литовском князе Ягайле). С XIII века вместе с татаро-монгольским завоеванием Руси, подло пользуясь ее бедственным положением для «проповеди Христовой благодати», начались приступы и многовековая война «зверя от земли» против Третьего Рима, которую до масонского XVIII века возглавлял «Святой Престол» во главе с папой-цезарем римско-католической церкви-блудницы. Вначале же было организовано нападение на Русь первых европейцев, попавших под власть данитов, – норманнов (датчан, шведов, германцев), отбитое псковскими и полоцкими князьями и благоверным князем Александром в известных северных битвах. Причем объявивший «крестовый поход» против руссов безрассудный папа Григорий IX в лучших традициях католического ваххабизма обещал всем погибшим в бою «шахидам в латах» автоматическое «попадание в рай». Будучи верными себе, «крестоносцы джихада» жестоко расправлялись с населением захваченных городов, не желающим принять «христову веру», не жалея женщин и детей и кощунственно оскверняя святые храмы.

Потерпев неудачу в бою, католический зверь вскоре уже через тевтонского рыцаря Штумпенхаузена согласовывал само нападение на Русь средневековых «умеренных джихадистов» с востока – с теми же замыслами, что и в современной Чечне и Сирии. Предтеча Антихриста в лице нового папы – протоиезуита Иннокентия, утверждавшего, что любое сообщество (а значит, и Церковь) суть лишь отвлеченное понятие (номинализм) и открыто благоволившего Талмуду, – поменял ударный рог и перешел к излюбленному лукавству. Ему удалось совратить в католицизм православных правителей Руси Миндовга Литовского и Даниила Галицкого (через коронование). Последнему хан Батый предложил мирно покориться, но тот не смог преодолеть гордость и принял льстивое «заступничество» от католической блудницы (пожертвовав вместо своей власти православной верой), предначертав Галицкой Руси длящуюся по сей день судьбу католического гнета и отчуждения от Русского мира, перешедшего в XX веке в надменную враждебность (а основанный им город Львов превратился в символ русского блудного брата и сепаратистский инструмент в руках двуглавого змея). Воспользовавшись татарским нашествием, римский ересиарх рассчитывал захватить лукавой «помощью» против татар в обмен на признание папизма всю Русь (как и спустя 100 и 200 лет удачно провернул с Византией), но вновь напоролся будто на стену на того же святого великого князя Александра. Последний, отвергнув все обычные ухищрения нового Вавилонского столпотворителя («помощь» в обмен на веру) и, желая сберечь русскую душу от ереси ценой даже политической независимости (как и спустя 150 лет сербский святой князь Лазарь), покорился и покорил с собой всю Восточную Русь Орде, став навеки лютейшим врагом Западу и особенно Ватикану, а также всевозможным западникам самой России, но на столетия утвердив на востоке Святую Русь. На несколько столетий басурманского ига Русь была закрыта от ересей и лжеучений, утверждаясь в православной вере, и, забывая о межсословном противостоянии, под воспитанием Церкви постепенно приучалась к сплоченности и соборности, наконец, изживала из себя вотчинную удельщину на пути к монархии.

Западная же Русь в лице своих «самостийных» правителей, отказавшихся идти вместе с братьями под спасительное иго татарское (и одновременно Христово) и предпочетших ему соблазн «дружбы с Западом», была на много столетий пленена вначале языческой Литвой (которая доселе напрочь отвергала все попытки её католической «христианизации» Тевтонским орденом и тянулась к Православию, но была соблазнена своим политическим превосходством в Литовском княжестве и позже – польскими «шляхетскими вольностями»), а затем и самой Польшей, лишившись своего языка, государственности, а потом и возможности исповедовать Христианскую веру (соответственно, Варшавским сеймом, Люблинской и Брестской униями) – несмотря на многочисленные героические попытки западнорусского народа этому помешать. Причем, как положено, особенной жестокостью отличались местные же бояре, ставшие шляхтичами, и мещане, – иуды, отрекшиеся от родной православной веры и родного русского языка (а вместе с тем и от простого народа) в пользу польских ради получения материальных выгод и сохранения своей удельной власти в составе средневекового «Восточного партнерства» под названием Речи Посполитой. Начиная с Ягайлы и Витовта великими князьями (и их дружиной) литовского государства с подавляющим русским православным населением были неизменно католики, а с конца XV века так и подавно – польские короли. Этим Западная Русь была обречена, утратив вместе со своей самобытностью надежду стать великим бастионом Христианства, превратиться в раба новозаветной церкви-блудницы. Характерно, что литовская и даже польская знать неоднократно склонялись к возможности породнения и даже соединения с Московским княжеством до конца XVI века (последний раз настойчивым попыткам шляхты отказал сам Иоанн Грозный), чему особенно способствовало европейского крушение католицизма с массовым принятием польско-литовской знатью протестантизма. Но каждый раз сближение подрывал «зверь от земли» в «ипостаси» католического Костела, которому удалось вернуть Речь Посполитую в католицизм через превращение самого Костела в националистическую политическую партию, возглавляемую созданным в нем талмудическим орденом иезуитов.

Иезуиты фактически захватили власть в Речи Посполитой, поставив ее под водительством первого нелитовского короля Польши венгра-иезуита Стефана Батория, не умевшего даже говорить по-польски, а польский католицизм был превращен в националистическую идеологию, сохранившую мало общего с Христианством. Была тут же насильственно насаждена иезуитская уния (с предварительным внедрением в православный епископат криптокатоликов, подобных нынешнему митрополиту Илариону, и допуском к занятию кафедр, вплоть до митрополичьей, развращенных карьеристов типа Сильвестра Белькевича, Онисифора Девочки и Кирилла Терлецкого по подлой методике святокупства – введения аукционной продажи епархиальных кафедр и монастырских игуменств) и против православной Церкви Западной Руси развернулся двухвековой террор. Города активно заселялись иудеями со всей Европы для ослабления могущественных православных городских братств и разрыва их связи с белорусским крестьянством: еще по «Калишскому статуту» им предоставили немыслимые во всей Европе свободы и привилегии, начиная с создания «Еврейского Сейма» и Трибунала (самоуправляющегося государства в государстве, причем не скрытого, а открытого), сделав их посредниками в организованной системе эксплуатации русского народа вплоть до сдачи в долгосрочную аренду поместий и даже храмов (время до освобождения Западной Руси из-под власти Польши талмудисты почитают как «Золотой век»).

Жития всех белорусских (и множества малорусских) святых многих столетий вплоть до XIX-го содержат страдания и борьбу с грубым и коварным проникновением на Западную Русь католического «зверя от земли».Вскоре террор перешел с православной Церкви на обращенный в дикое рабство простой западнорусский народ в целом, когда малейшее неповиновение польской короне оборачивалось геноцидом целых городов (от массовых казней жителей Витебска и Могилева в период униатского беспредела и поголовного вырезания Пинска, Мозыря, Турова, Черикова во время польско-казацкой войны до кровавого террора против казаков Малороссии и гайдамаков Подолья). Наконец, вся мощь Речи Посполитой была брошена «Вавилонской блудницей» на очередном багряном от злобы зверьке против уже восставшей во всем могуществе державы Третьего Рима. Особенно циничным было использование польско-литовскими католическими безбожниками своих западнорусских православных невольников в войне против их единоверцев и русских собратьев.

Война католического Костела против Восточной Руси не прекращалась ни на секунду после унизительного поражения от благоверного Александра Невского. XIII–XIV век был веком католического натиска на Русь и ее Церковь преимущественно в лице религиозно-военных Тевтонского, Меченосцев и Ливонского орденов, закончившегося окончательным поражением «крестоносцев» в Грюнвальдской битве, где именно русский полки Литовско-русского княжества оказали решающий вклад в победу, предотвратив ценой собственных жизней разгром нарушившего по тщеславию строй Витовта. Победой той воспользовались Польша и тот же папский Рим, установив тут же свое господство над Западной Русью в результате Городельской унии и коварного подавления освободительного восстания в лице созданного Великого княжества Русского. На четыре века Германия уходит в тень, и обезумевшая деславянизированная Польша становится единственным внешним оружием змея («зверя от земли») против двуглавого орла.

Не успел еще первоверховный русский Иуда, православный брат героев битвы на Куликовом поле князей Андрея и Димитрия Ольгердовичей, Иаков, отрекшись от веры, своего народа и даже имени, стать польско-литовским королем Ягайло-Владиславом, продав в польское подданство подобно некому скоту многочисленный православный народ Белой и Малой Руси, как им по «благословению» Рима был предпринят поход на Куликово поле в поддержку Мамаева полчища Орды, к тому времени уже принявшей ислам. На стороне татарского войска сражались и католики-генуэзцы, которые до этого в течение несколько десятилетий в сговоре с частью московского боярства разогревали в Восточной Руси междоусобицы, способствовали из коммерческих соображений поддержанию татаро-монгольского ига и всячески подрывали союз Восточной (Московской) и Западной (Литовской) Руси. После века затишья (с относительной терпимостью к православной Церкви в польско-литовском государстве Ягеллонов) по мере роста притеснения католической властью Православия на Западной Руси разворачивались войны, неизменно заканчивавшиеся поражениями нечестивцев и послойным возвращением земель под власть русской православной державы. Однако с иезуитским превращением католицизма и его разворачиванием в Польше и Литве открылась эпоха уже протонацистских по содержанию походов на православную русскую твердыню, за которыми вплоть до Третьего Рейха и нынешней Украины стояло религиозное вдохновление «зверя из земли», в котором к иезуитскому католичеству постепенно присоединился протестантизм вкупе с розенкрейцеровским масонством. В XVI веке на русском горизонте появилась цитадель зверя – розенкрейцеровская Великобритания, которая вместе с иезуитами запустила непрекращающуюся ни на мгновение и длящуюся 450 лет лживую до гнусности вселенскую клевету на Русь с обилием многочисленных гнусных выдумок и истолкований, превратных характеристик.

Венцом польско-католического натиска на Восток стала эпоха Великой Смуты, когда иезуиты распространили ложь про якобы убитого царем Борисом сына Иоанна Грозног