Часть 5. Альтернативная история Беларуси: «золотая пора» литвинизма 
Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4 
Телепроект сериала «Шляхта. Брутальная история» является осевым и самым ярким и грубым, но, разумеется, далеко не единственным в своем роде среди идеологических химикатов, созданных в последнее десятилетие и предназначенных для отравления душ белорусов и переключения их исторического и с ним духовно-нравственного сознания на русофобско-литвинский и далее антихристианский режим.

Сонм подобных по духу и смыслу крупных и мелких «историко-просветительских» проектов из недр идеологического управления Администрации Президента (с подчиненными СМИ) и Министерств информации и культуры в течение длительного периода буквально заполонял собой белорусское общественное словесно-смысловое пространство. 

К примеру, белорусское отделение ТАСС, ныне носящее имя «Белорусского телеграфного агентства», постаралось порадовать белорусов и особенно жителей столицы, интернет-проектом «От первого упоминания до наших дней», посвященным достойному поводу – 950-летию Минска, точнее его летописного упоминания. Как не преминуло напомнить БЕЛТА, связано оно с неприятным (но таким выгодным для переплавщиков истории) событием, «связанным с кровопролитной битвой на Немиге», в которой в братоубийственной сече сошлись полоцкие и киевско-новгородские русские полки. На сайте самого проекта мы встречаемся с тщательно проработанной и графически насыщенной историографией белорусской столицы, которая, конечно, должна обобщить или даже заложить у минчан (особенно молодых) восприятие своего наследия, требующего своего развития, а у прочих белорусов и иностранцев – создать восприятие и пути всего народа через призму истории его географического и политического центра. 

Вся история западнорусского города первой 500-летней половины своей истории умещается в нескольких абзацах. Эти абзацы посвящены смакованию цитаты из «Повести временных лет» о «кровопролитной битве» и том, как «Ярославичи взяли Менск, перебили всех мужей и захватили в плен детей», а также подробностям строительного обустройства древнего поселения. Ну, разве что еще вспомнили о том, что у князя Всеслава Брячиславовича, весьма благочестивого, правнука равноапостольного Владимира и деда преподобной Евфросинии Полоцкой, якобы было языческо-оккультное прозвище «Чародей». Ни слова о том, в каком государстве находился Минск столетиями, а таковым было Русское государство (упоминается только о «центре [некоего неприкаянного] удельного княжества»), ни слова о принятии Православия после Крещения Руси и обустройстве града церквями и монастырями во главе с Космодамианским (толерантно упоминается лишь строительство некоей церкви конфессионально неопределенной ориентации), ни слова и о завоевании литовцами и борьбе минчан за независимость от Литвы, окатоличенной и соединенной унией с Польшей. Ничего мы не узнаем (ни здесь, ни позже) и о явлении из Киева против течения Свислочи Минской иконы Богородицы, написанной самим апостолом Лукой с самой Приснодевы Марии и возвышающейся ныне в Свято-Духовом соборе над всей столицей. 

Зато начиная с «золотого XVI века» (для шляхты и черного для Белой Руси), исторические краски внезапно расцветают оттенками, и мы начинаем узнавать про вехи Минска-Литовского в детальных подробностях. «Событием столетий» стало «получение Минском в марте 1499 года по грамоте короля Александра Ягеллончика Магдебургского права – права городского самоуправления», то есть, независимости от верховной государственной власти (например, от Президента Беларуси), оправданной только враждебностью к тому времени этой власти к самим горожанам православного русского города, о чем, естественно, умалчивается. Рядом изображается символ Магдебургского права – Ратуша, центр антигосударственных бунтов, разрушенная после польского восстания благоверным царем Николаем I и восстановленная ныне на бывшей Соборной площади с советским «прогрессивным» названием «Свободы» рядом с разрушенным большевиками Кафедральным Собором. Адское для коренных минчан в условиях польской оккупации и вонзенного в город униатства, у авторов проекта «XVII столетие началось для города достаточно успешно: поменялся его облик, стала разнообразнее общественная и культурная жизнь». Здесь «внезапно» впервые за 7 столетий вспоминается главная во все прежние века – религиозная жизнь горожан: «Уже с конца XVI века в Минске начали действовать церковные братства – своеобразные религиозно-культурно-политические объединения православных мещан, которые стремились взять церковную жизнь под свой контроль. Появляется еврейская община, объединенная кагалом – органом еврейского самоуправления. Тогда же построена первая татарская мечеть. Однако особенно заметное влияние на жизнь Минска оказывали униатская церковь и римско-католический костел». Как видим, образцовая мультиконфессиональная идиллия с господством «передовых европейских церквей», появившимся невесть откуда кагалом и зачем-то стремившимися захватить власть в церкви у архиереев православными мещанами. Естественно, из «истории» БЕЛТА мы не узнаем об униатском геноциде православного коренного населения в эти самые годы в «толерантной» Речи Посполитой и отсутствии православных архиереев как таковых в силу их запрета. 

Все несчастья «процветающему» Минску принесла в «приблизившиеся иные времена – Русско-польская война (1654-1667), после которой в Минске насчитывалось около двух тысяч жителей – примерно 10% предвоенного населения», а с ней, – «не успел Минск оправиться от этого разорения, как в 1700 году началась новая война. Белорусские земли стали ареной столкновения шведских, российских и саксонских войск. В ходе военных действий через Минск несколько раз в 1706-1708 и 1720 проходили российские и шведские войска, причем каждый раз от жителей требовали провиант и денежную контрибуцию». Учитывая, что «белорусские земли» тогда как раз и входили в состав польского государства, несложно догадаться, кого винят авторы в плачевном состоянии Минска. И уж точно эти «кто-то» поставлены для белорусов на одну ступень со шведами и саксонцами. Но несмотря на все «имперские происки» «кого-то», «резкое сокращение населения и войны, экономический упадок не смогли остановить развитие города» в XVIII веке в составе Польской короны. Умалчивается, правда, что это уже совсем другой – полностью польско-еврейский город. «В нем строятся костелы, открывается новая аптека, украшенная королевским гербом [какая важная подробность!]. В 1717 году появляется постоянная почтовая связь, которая соединяет Минск с крупнейшими городами государства. В 1786 году магистрат принял решение о нумерации городских зданий [величайшее историческое событие!]». 

Что же происходит с Минском в составе Российской Империи. «Почтовые связи» и «нумерация городских зданий» исчезают из поля зрения, только мельком обмолвливается, что «за вторую половину XIX века площадь Минска увеличилась в 10 раз. В Минске проживало около 30 тыс. человек», и появился ряд передовых построек и учреждений: только вернувшись на несколько абзацев назад («в конце XVIII века в Минске было 6000 жителей»), читатель может посчитать, что «страждущий город» вырос каким-то образом за неполное столетие в 5 раз. Про то, что в нем вновь зазвучала русская (и, благодаря графу М.Муравьеву-Виленскому, белорусская) речь, вернулись купола православных храмов и право свободно прийти в последние, – конечно же, ни слова. Зато мы непременно узнаем, что «население Минска держалось старых традиций и настороженно относилось к новой российской власти… В 1802 году в Минске побывал император Александр I, с которым связывали надежды на получение автономии края в границах империи. В конце 1811 года этот вопрос известные представители местной аристократии обсуждали на своем съезде в Минске… 26 июня Минск занял французский корпус маршала Даву. Зажиточные горожане приветствовали французов как освободителей от русского господства. Минск стал центром департамента восстановленного Наполеоном Великого княжества Литовского. Административный совет департамента, состоявший из местной аристократии, обеспечивал порядок в городе… У многих родные и близкие боролись как на французской, так и на русской стороне». О том, что «марыўшыя аб незалежнасцi» и приветствовавшие Наполеона, воюя на его стороне, были польско-католическими Казимирами и Тадеушами и никакого отношения к подавляющему большинству современных белорусов не имеют (точно также они приветствовали и Кайзера в 1918-и, и Гитлера в 1941-м), рассказать, очевидно, должны какие-то другие источники. 

С каким-то патологическим удовольствием информационное агентство Администрации Президента рассказывает о революционной «славе» белорусской столицы, уделяя ей столько же, сколько всему ее древнерусскому 500-летию, как будто продолжая верить, что прославляемая им антихристианская революционная идея и движение за подрыв законной власти касается кого угодно, но только не нынешних белорусских властей, очевидно, считающих себя «более честными», «народными» и «популярными», чем, например, «классово-буржуазная» власть монархов. «Минск – город богатых революционных традиций. В первой половине XIX века на его общественную жизнь влияли идеи русского освободительного движения. В 1821-1822 годах здесь жили будущие декабристы, в том числе Н.М.Муравьев – один из идеологов “Северного общества”, который написал в Минске первый вариант конституции – программного документа товарищества. Население города активно участвовало в восстании 1863-1864 годов под руководством К.Калиновского. В середине 70-х годов возникли первые кружки народников, позже “Черного передела” и “Народной воли”. В 80-х сложилась сеть рабочих кружков марксистского направления. В марте 1876 года произошло первое выступление рабочих против капиталистической эксплуатации. В марте 1898 года в Минске состоялся I съезд РСДРП. Для организации революционной борьбы в Минск неоднократно приезжал Ф.Э.Дзержинский». Очевидно, в Администрации забыли (как и предупредить самого президента, историка по образованию), что в честь К.Калиновского нынешняя революционная оппозиция нарекла Октябрьскую площадь перед зданием самой этой Администрации, «Народной волей» называется главная оппозиционная газета, а «Северное общество» декабристов была типичным НКО XIX века, финансируемым теми же самыми, что и сейчас, еврейскими и англосаксонскими банкирами и британским Госдепом. 

Совсем сходят с ума белорусские идеологи, продолжая хвалиться тем, что «в годы революции 1905-1907 годов Минск вошел в ряд важных центров антиправительственной борьбы. Свои партийные структуры здесь впервые создали общероссийские партии правоцентристского толка – монархисты, октябристы, кадеты. Но по своему влиянию они существенно уступали левым партийным организациям. Наибольшее количество приверженцев было у РСДРП. В пригородном Комаровском лесу (сейчас парк Челюскинцев) партия эсеров основала всероссийскую базу подготовки террористов, которой руководил минский врач Г.Гершуни. Под Минском готовились покушения на Столыпина и екатеринославского губернатора Жолтановского… На второй день после провозглашения царского “Манифеста” о свободах, 18 октября 1905 года, в Минске по приказу губернатора П.Курлова на Привокзальной площади солдаты расстреляли участников 20-тысячного митинга. До 100 человек было убито и около 300 ранено. В знак мести минские эсеры И.Пулихов и А.Измайлович 14 января 1906 года организовали неудачное покушение на П.Курлова и минского полицмейстера Д.Норова. Во время Декабрьского вооруженного восстания в Москве минские трудящиеся присоединились к всероссийской стачке, положение в городе было близким к восстанию». После таких слов остается лишь пойти в парк Челюскинцев и поискать, не осталось ли там с тех «славных» времен пару схронов для продолжения дел Гершуни и прочих еврейских террористов, составлявших львиную долю партии эсэров. И, в частности, устроивших провокацию против власти в виде одновременной стрельбы по толпе и по правоохранителям (по полной аналогии с тбилисским и киевским Майданами). Что это, если не скрытый призыв шестой колонны в белорусской власти к подражанию «славному» террористическому «подвигу предков» (в основном предков Якубовича и Зиссера)? 

На советском этапе Минска повествование вновь возвращается от ценностного спора к отчету о постройках. Пока еще неприступным является и расстановка сил в разделе о Великой Отечественной войне. Правда, о коллаборационизме наследников минских поклонников Наполеона, о «Союзе белорусской молодежи», «Белорусской краевой обороне», «Белорусской центральной раде» и, наконец, о «Втором Всебелорусском съезде» и их героях хранится истошное молчание. Скорее позорит современную историю Минска отчет с ее инфраструктурными и «архитектурными» «достижениями»: «В 2000-х годах в Минске построены новое здание Национальной библиотеки Беларуси, офисный комплекс “ХХI век”, Минский ледовый дворец спорта, Международный образовательный центр на проспекте Газеты “Правда”, подземный общественно-торговый центр “Столица”, многофункциональные спортивно-развлекательные комплексы “Минск-Арена” и “Чижовка-Арена” и ряд других объектов, изменивших облик города». Из этого перечня можно сделать, что все содержание жизни минчан составляют развлечения, спортивные зрелища, торговля и стажировки у западных учителей в некоем «международном образовательном центре». Под стать заведениям и дополняющий их фоторяд самих сооружений, как будто специально подобранных, чтобы удивить безыдейностью минских архитекторов с готовностью слепо копировать западные стандарты уродливых стеклянно-металлических коробок: основное здание Дворца Независимости, «летающие тарелки» Национальной библиотеки и «Минск-арены», два первых бизнес-небоскреба с самыми уродливыми ракурсами исторического центра на Немиге, безобразный правительственный комплекс Иосифа Лангбарда в стиле кубизма, безликое здание Музея ВОВ. Какое-то скрытое послание (вероятно, с Майдана) заложено и в завершающем архитектурный ряд изображении разгоряченной молодежной толпы на музыкальном концерте у Ратуши напротив иезуитского костела. 

Что характерно, ни слова не сказано об обширном строительстве православных церквей, а также о возрождении разрушенных большевистскими безбожниками храмов, кое практически заморожено из-за нежелания чиновников лишаться доходных при продаже под торгово-развлекательные центры земель в центре города, а также нежелания «портить исконно-европейский антураж» центра в стиле виленского барокко, равно – и о возрождении духовной жизни после десятилетий атеизма. Зато зачем-то отдельно упомянут «7-метровый бронзовый монумент Ленину (ставший самым высоким на просторах бывшего Советского Союза)» – вождя погромщиков исторической России и непосредственно Минска. При этом в городе с преимущественно православным населением упомянуты сохранившиеся в советское время храмы и костелы в одинаковом количестве, притом представлены лишь как «памятники истории». Еще «отрадней» обстоят дела с фотографиями: на протяжении всей исторической разверстки при обилии костелов не показано ни одного минского храма, ряд из которых является шедевром зодчества. Даже фотохроника современного Минска не содержит ни одного собора, например, Всехсвятского или Державного, – на фоне которых вышеуказанные торгово-развлекательные «ваяния» выглядят просто комиксами, – зато венчается пейзажем с Красным костелом того самого Эдварда Войниловича. 

Подобные эпохально-сквозные системные проекты грубой или тонкой перенастройки исторического самосознания белорусов обрастают не менее системным множеством аналогичных по духу частных изысканий и вбросов, отсылающих к той или иной эпохе со всеми её принадлежностями и соответствующими их расстановками, изображениями и интерпретациями. Все они непрерывно навязывают такое историческое видение, которое полностью (порой грубо, порой заретушированно) выворачивало бы наизнанку представленную в третьей части правдивую историческую летопись Белоруссии и ее смысловое изъяснение. Как отмечалось, осевым временем литвинистов-беларусистов является пора существования ВКЛ и его растворения в Речи Посполитой, в извращенном свете которого преломляются и все предыдущие и последующие периоды, для чего используются лживые мифы, достаточно подробно разобранные в указанной книге В.Зинькевича «“Несвядомая история” Белой Руси». 

Длительный древнерусский путь белорусской земли и её народа ученики школы Геббельса стараются максимально замалчивать, при этом упрекая советских идеологов (включая самого А.Лукашенко) в порочной склонности обрезать белорусскую историю до 1917 года. Когда же дело доходит до необходимости изрекать и спорить об этом пути, то запускается программа: а) вымыслов относительно отчужденности Полоцкого княжества от государства Киевской Руси, как это мы видели на примере поддержанной А.Лукашенко концепции русофобской профессорши Левко; б) вымыслов относительно даже культурного отличия половчан от русских (употребляются даже понятия «древнебелорусской цивилизации» с таким же языком); в) отрицания славянского происхождения населения Белоруссии с замещением его балтским; г) гипертрофированного обобщения междоусобных воин русских князей; д) решительного преуменьшения значения Крещения Руси с замалчиванием церковного просвещения народа, христианского подвижничества и преувеличением распространенности языческих пережитков; е) «забывания» о враждебных отношениях между западнорусскими княжествами с «западными партнерами», в том числе балтскими (хотя несравненно меньшими, чем с германскими); ж) выискивания и смакования недостатков выдающихся деятелей эпохи. Так, особенно они любят пройтись по равноапостольному великому князю Владимиру при жизни его до воцерковления, отрицая его полное перерождение в крымской Купели, высмеивая через него и всю Церковь с Ее святыми. Но вот уже не оппозиционная помойка, а главная газета республиканского холдинга культурных медиа «Звязда» (полностью беларусамоўная) разражается националистической истерикой по поводу вышедшего в российский прокат фильма «Викинг». 

Сам фильм, как и большинство «патриотического кина» по заказу культурного ведомства В.Мединского с цензурой Администрации В.Путина, доброго слова, безусловно не заслуживает. Патриотическая критика не называет его иначе, как «целенаправленная идеологическая пропаганда неославянского неоязычества и антиклерикализма путем карикатурного изображения дохристианской Руси», указывая, что «главный исторический консультант фильма – Петрухин Владимир Яковлевич – в числе прочего является не просто профессором Еврейского Университета в Москве, но координатором Хазарского Проекта в этом вузе». Однако совсем не это возмутило белорусскую «Звязду», но «унижение» белорусской части «совместной истории» в «соответствии с конъюнктурой» (имеется ввиду «обслуживание имперских амбиций России»): «По всему видно, это важный и символический проект для соседней страны, но нужен ли он нашему прокату?». Уязвленное самолюбие жалуется, понося великого святого, что «личность Владимира, который, как известно, убил первого исторически известного полоцкого князя Рогволода и силой взял замуж княжну Рогнеду, – весьма спорная. Тут вам и гарем с 800 женщинами, и братоубийство, и его пресловутая жестокость. В фильме ж из него сделали великодушного романтизированного героя… Рогнеда же, про постриг которой известно из летописей [заметим, во многом, благодаря крещению самого Владимира и Крещению им Руси], в фильме – ярая язычница, которая обмазывает свое лицо кровью принесенных в жертву животных и в таком виде является на брачное ложе» [как будто принимающий ее в таком виде в постели мужчина является при этом «героем»]… Обидно видеть, как из образа духовно непокоренной [оксюморон, поскольку духовность и непокорность, особенно мужу, – несовместимые понятия] полоцкой княжны, которой она нам [то есть, националистически озабоченным «свядомым журналистам», почувствовавшим свою востребованность во власти] сквозь столетия представляется, создали блеклую, капризную героиню. Совмещение в одном фильме сцен, в которых Владимир насилует Рогнеду на глазах родителей, которых потом убивает, и влюбленности княжны в своего насильника [к слову, вполне нормальное явление для языческого мiра] – понятное дело, глупость [вспомним, что великий Святославич был перед этим вместе с матерью публично унижен Рогнедой]… Красиво получается, Владимир взял Полоцк и физически, и духовно – завоевал город и сердце его княжны… Очевидно, как неосторожно и своевольно авторы фильма обходятся с нашей общей историей, как они присваивают себе на ее же авторские права, как разыгрывают драму для своих же интересов». 

Но если бы Кацяловiч Ирэна (что выдает ее не православное вероисповедание) из «Звязды» взаправду воспринимала историю как «общую», то таковым бы она воспринимала и самого святого Владимира, – но она-то как раз эту историю разделяет на их «дикий Киев» и наш «духовно-гордо-непокоренный Полоцк». Правда, по такой логике обвинять российское министерство культуры и режиссеров фильма нужно в возвеличивании «украинского национального героя Володымыра» в потакание «конъюнктурным интересам» Порошенко и его «имперских амбиций». Журналистка Котелович утверждает, что «при просмотре необходимо иметь при себе моральное противоядие против якобы исторического фильма», и таким противоядием она предлагает сделать «знание того, что Владимир принадлежал к тем же самым “беспощадным дикарям”, от которых происходим все мы». Тем самым, она от лица государственной печати очерняет и клевещет на величайшего святого Русской церкви, заключая его церковное именование «Хрысціцелем зямлі рускай» в скобки с саркастической заглавной буквой. 

Совсем другой подход у литвинских идеологов-мифологизаторов из оппозиции, у союзной им части внутривластной элиты и связанной с нею «системной» (внешне лояльной верховной власти) националистической интеллигенции обнаруживается по отношению к эпохе литовско-польского господства на Белой Руси. Она выставляется исключительно в светлых, торжествующих тонах, одновременно вызывая тоску по «утраченному величию». Основные идеи относительно