Часть 4. Победное шествие зверя от земли. Разрушение: Удерживающий зверолов (продолжение)

Эпоха «Великих реформ» императора Александра II стала поистине трагедией – как лично для русского царя, так и для судьбы будоражимой «козлиным рогом» европейского Запада «прекрасной страны на Востоке» (Дан.8:8-9) – Третьего Рима, хранящего спасительный для всего человечества божественный ковчег Церкви и словом и делом препятствующего установлению всемирной духовно-политической власти двуглавого зверя Апокалипсиса. Причина этой трагедии, закончившейся революцией 1917 года, коренится в глубинах ослабления духовной жизни в русском народе – богопочитания, богослужения и возделывания внутреннего мира души – под соблазнительным влиянием миазмов западноевропейского «Просвещения», – но отнюдь не в самом по себе государе, своим отношением к подданным едва ли чем-нибудь уступавшим своим великим отцам.

К подданным и личным врагам он был благороден, искренне сострадал и заботился о простом народе и горячо любил своё Отечество, свято следуя предсмертному завету своего славного отца о радении о величии российского государства. В полной мере это проявилось как раз в делах зарубежных, где Александр II не только продолжил все начинания благоверного Николая, но, учтя и исправив его недосмотры, достигнул вековых чаяний монархов Третьего Рима и вкупе южно-европейских пленников, ожидавших от него избавления со времён падения Византии, патриархи которой провозгласили еще последних московских князей защитниками вселенского Православия и Божьей правды.

Всеевропейский заговор середины XIX в. медленно восстающего антихристианского царства «зверя из моря» под водительством Британской империи вкупе с феноменальным предательством подлых габсбургских владык австро-венгерского остатка «Священной Римской (Германской) империи», паразитировавшего на славянских народах, развеял последние иллюзии русского Престола в отношении «старой Европы», её «рыцарского достоинства» и возможности создания с ней «священных союзов». Справедливо обратив внимание на единственное не озверевшее в то время государство – Пруссию, которая оставалась и единственным государством германо-романского мира (не считая захиревшей Испании), сохранявшим остатки старого патриархального уклада и метафизического умонастроения и ещё не подвергшимся масонскому революционному погрому, – русский царь и окружавшие его блистательные дипломаты заключили с ней союз (не слишком надеясь на верность очередного западного «союзника»), нарушив консолидированную европейскую блокаду, и вместо обычного вмешательства в дела безнадёжно порабощённого данитскими талмудистами и масонами потомства Аскеназа (старшего внука Иафета и предка всех англосаксов, германцев и скандинавов народов) начали готовиться к круговой обороне, двигаясь на юг – самое болезненное направление для своего главного врага, Великобритании, и одновременно заселённое расположенными к себе народами, уже успевшими вкусить всю прелесть её «опеки».

Русской армией, направленной прямо с Крымской войны на Кавказ под командование князя А.Барятынского, уже в 1859 году после десятилетий тягомотины террористической партизанщины было окончательно разгромлено исторически первое джихадистское (то есть, основанное на идеологии «священной войны» против христиан, которую конструировали для исламских стран британские элиты) квазигосударство с мобильными боевыми группами, взят в плен его имам Шамиль и усмирены Чечня и весь Восточный Кавказ. Ровно через 5 лет под личным руководством брата Александра II великого князя Михаила покорением причерноморской западной Черкессии была завершена Кавказская война. Притом, вопреки всем клеветническим попыткам уже конца XX века всё тех же ваххабитов, потомков мюридистов и наследников «газзавата», наущаемых всё теми же британскими элитами и спецслужбами, назвать это покорение геноцидом, проходило оно лишь оттеснением кавказских племён от горных и чащобных укрытий, использовавшихся ими для кровавых набегов на русские заставы и мирных крестьян. Кочевым таборам притом давалось право выбора между мирной жизнью и трудом на своих же землях и переселением в Турцию: в обоих случаях не было и речи об их экономическом, самоуправленческом и, наконец, религиозном угнетении. Старейшины горцев и лично Шамиль, готовые к неминуемой гибели по собственным же нехристианским законам (как, впрочем, и знакомых им западных особенно же – дано-британских колонистов), были потрясены милосердием к ним и в дальнейшем в большинстве своём проявили поучительную верность русской монархии и даже постреволюционной России. Только потомки хазар чеченцы при первой возможности поднимали восстания (которым, заметим, часто противостояли на стороне законной власти и многие собственные их соплеменники): во время русско-турецкой войны, во время ВОВ (составив с крымскими татарами самую большую долю коллаборационистов среди всех народов СССР) и после развала СССР во время российско-чеченских войн (в союзе с ваххабитскими террористами из Саудовской Аравии, Крыма и ряда других зависимых от США и Великобритании земель, а также украинскими националистами).

Таким же мудрым и державным стало завершение предыдущих царских начинаний по промыслительному присоединению в состав Империи Третьего Рима среднеазиатских земель Узбекистана, Киргизии, Туркмении и Таджикистана, которые в то время были разделены между вечно воюющими друг с другом и с самими собой тюркскими народами в составе узбекских ханств Коканда, Бухары и Хивы. Буйство и этих воинственных племён, заставлявшее их ходить длительное время по старой колее крымских татар (с набегами, грабежом и уводом в рабство) и нападать на казахстанские земли России (жузы), жители которых просили о покровительстве и присягнули Российской Империи еще при Елизавете Петровне, – обращалось против них самих. В каждом случае ханам до последнего давалась возможность сохранить своё государство, но непокорность, восприятие одной лишь внешней военной силы, наконец, и Божий Промысел, ожесточавший сердца узбекских фараонов (с клятвопреступлениями и упорным продолжением жестоких и грабительских нападений), предавали их землю в руки Российского государства. Промысел в отношении этих чужеродных племён, явно проявлявшийся в невообразимых победах над 10-20-кратно превосходившим противником (притом находившимся в окопах или городах-крепостях), заключался как в защите их (и самой России) от уже вышедшего на их границы морского гегемона – Британско-масонской империи зверя, так и в их духовном обуздании и мессианскому открытию дверей для ненасильственного просвещения светом Христианства.

Самым дерзким из них было Кокандское ханство, которое более всего и было смирено Богом полным вхождением в состав российского государства, начавшимся с перехода под скипетр царя ряда киргизских и казахских племён из-за угнетения их со стороны хана (сопровождавшегося объявлением России уже знакомого нам «газавата») при значительном числе сторонников присяги императору со стороны самого местного населения. Которая в дальнейшем полностью оправдывалась русскими властями: единственным изменением в местном законодательстве и устоях была отмена рабства и торговли людьми (которыми, напротив, упивались британцы). Подобным образом – с грабительских нападений на земли под защитой русского царя, пленения ханом русского посольства, направленного с целью установления прочного мира, наконец, военного ультиматума и вскоре объявленного «газавата» – начиналась и война с Бухарским эмиратом, полное поражение в которой, однако, закончилось для него лишь российским протекторатом его земель. Столкновение с последним, Хивинским ханством происходило уже в условиях непосредственного смыкания границ империй Третьего Рима и Нового Вавилона, который нескрываемо норовил захватить среднеазиатские земли из Афганистана (как и спустя 100 лет) и вклиниться вглубь российских просторов. Но даже в этих условиях лишь постоянные набеги на приграничные земли подтолкнули православную Империю к двум походам, принесшим лёгкие победы и при этом оставившим государственность и хивинцам, хотя те её особенно и не просили, и не надеялись. Единственным условием политического протектората было хранение мира – не считая, конечно, естественного для христианской державы требования освобождения из рабства множества захваченных ханством рабов из соседней Персии, так разительно отличавшего Россию от псевдохристианской «владычицы морей». Покоряя среднеазиатские земли казаками, ими же Русское царство и помогало их обустраивать, превратив небольшие защитные крепости и торговые поселения Ташкент, Бишкек, Ашхабад в величественные имперские города и столицы нынешних среднеазиатских государств.Именно в составе Российской Империи – семье народов, в отличие от их британской тюрьмы, которая еще и наглой клеветой спроецировала на Россию свою сущность, – произошло купное объединение тюркских народов, доселе непрестанно воевавших собой, в мире, длящемся по сей день и Россией и хранимом (в частности, от афганских талибов и в целом ИГИЛ, выращенных США-Великобританией).

Становление границ безграничного Русского царства – надежды и светильника всего человечества, препятствование осознанию чего им превратилось и по сей день является главным законом внешней информационной политики Великобритании-США и их западными вассалами с элитами, – завершалосьприсоединением необжитых земель и установлением прочных границ на Дальнем Востоке, где Александру IIтакже довелось завершить великие начинания своего отца. Айгунским и Пекинским договорами с Китаем, увековечившими имена графов Николая Муравьева-Амурского и будущего столпа черносотенства на вершинах власти Николая Игнатьева, Российская Империя приобретала всю Приамурскую и Приморскую область, а Петербургским договором с Японией – остров Сахалин. И первые, и второй устанавливали также прочные границы и мирный порядок взаимных отношений православного Царства с наиболее отдаленными народами рода человеческого. Либерально-западническая пропаганда в Петербурге, подбухториваемая своими западными пастырями, конечно, негодовала: договора описывались ими как «захватнические», а заселение и обустройство дальневосточных земель – как «затратное». Действительно, для «просвещённого» либерального сознания, порабощённого призёмленному рационалистичному уму, привыкшему всё исчислять выгодой и комфортом, совершенно чуждому всему высокому, величественному, вечному и премудрому, безумием было (и без поручений по масонской линии) требующее значительных хозяйственно-материальных жертв и усилий освоение земель на противоположном конце земного шара,. Но только не для хранителя скипетра и державы как живого образа этого самого земного шара: ещё государь Николай I, отвечая либеральному ропоту на основание первого града на Амуре, произнёс сакраментальные слова: «Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен». До революции они почти неизменно и исполнялись.

Третий Рим расширял свои пределы – благородными и преимущественно мирными путями – не для роста ужасающего могущества и эксплуатации местных народов и их богатств (напротив, отдавалось гораздо больше, чем бралось), но для служения божественной миссии борьбы с всемiрным злом, олицетворенном в зверином дуумвирате Апокалипсиса, и в живой проповеди народами Двуглавого Орла – священного союза Церкви и государства, изображающего союз души и тела под водительством евангельского Духа. Государственные границы для такой миссии чертили даже не цари, не говоря уже о парламентах и «просвещённой общественности», а Сам Бог. Если мы взглянем на очертание заселённых православными земель Российской Империи, практически завершённое указанными приобретениями Александра II и сохранившееся до её мученического венца, в целости географического атласа мира, то увидим там отнюдь не случайную картину, открывающую нам во многом сущность истории.Разделившийся некогда в результате Вселенского Потопа единый материк с геополитическими межами представляет ныне разворачивающуюся как бы на трех столпах борьбу русского тельца (символа Церкви, твёрдого в вере и труде народа, «вола молотящего» (1 Кор.9:9)), попирающего, преследующего и изгоняющего с византийских Балкан и славянского мира западноевропейского петуха (символа пышного тщеславия и шумного непокорства), над которым с Запада возносится североамериканский дракон и в подбрюшье с тыла метят щупальца китайского краба.

Долгое время отделённые от библейского мира Китай и Япония в это время подверглись в новозаветную эпоху смрадному дыханию «зверя морского» и «зверя земного». Китай, вначале обхаживаемый иезуитскими лжемиссионерами, был закабалён талмудической Британской империей и её покорным со времён революции и Венского конгресса Французским доминионом. В дни русско-китайских соглашений шла очередная Опиумная война, во время которой они расхищали древнюю страну и истребляли её народ, и именно царские чиновники и полководцы Третьего Рима спасли китайскую столицу от падения и разграбления.Империалистическое надругательство над Китаем сопровождалось, в худших традициях крестоносцев – основателей тамплиерства и масонского зверя, – «миссионерской проповедью», могущей вызвать у народов монголоидной расы только ненависть к оклеветанному Западом Христу и Его Церкви, закончившись массовым убийством православных китайцев и последователей европейских ересей во время «восстания боксёров». Аналогично обстояли дела и с Японией: её легендарная двухсотлетняя самоизоляция (сакоку) была обусловлена последствиями деятельности в XVII веке как раз «европейских партнёров» – католической Испании с Португалией и протестантскими революционными Соединёнными Штатами Нидерландов. Они усердно вмешивались во внутренние отношения японских феодалов, разжигая вражду ради собственной выгоды и вызывая восстания, сопровождая и здесь свою «цивилизационную проповедь» лжехристианским «миссионерством» (где особенно выделялась талмудическая внутрикатолическая секта иезуитов), которое также было пресечено ненавистью и истреблением «Христианства» в Японии.

Завершение долгого пути на восток, запечатлённое в указанных мирных договорах, привело Русский мир к Тихому океану, открывая перед ним и хранимой им Благой Вестью и евангельской Истиной практически весь мир. Открывалась перспектива для стратегического союза России и Китая против западного зверя, явно устремившегося уже в конце XIX века к мировой гегемонии, из-за которой проступала и проступает ныне тень «нового (антихристианского) мирового порядка». Равным образом приближался и час вдыхания подданными империи Цинь животворного воздуха истинного, православного Христианства: Русская духовная миссия, созданная в Китае по указу ещё императора Петра I, стояла на пороге вознесения на небывалую высоту, ограждаемая русско-китайской дружбой. Захлопнули дверь над этим порогом и отодвинули повестку сего часа вплоть до наших дней лишь вдохновлённая Западом китайская революция и особенно революция в России, а также предшествующая духовная судьба самого Китая, в которой поклонение духам огня и змию-дракону (то есть, загримировавшимся бесам и совсем неприкрытому дьяволу) сплелось с практически полным отвержением метафизики и обожествлением комфортного устройства общественной жизни на основании прагматичной конфуцианской морали и легистского законничества, которые вкупе всемерно и поспособствовали успеху западного революционного запала. Тем не менее XX век сохранил союзное направление русла российско-китайских отношений, заложенное при императоре Александре II, нарушаемое лишь прозападными либералами с той и другой стороны.

Возможность подобного союза с Японией значительно ослаблялась жестоким и воинственным духом самой японской цивилизации, более чем отчетливо проявившимся в самурайском кодексе бусидо, в многовековых традициях феодального (почти англосаксонского) правления сёгуната, а также в чрезвычайном расположении к западноевропейской цивилизации, что вкупе и превратило Японию в XX веке в главное восточное орудие англо-американской империи зверя против России, проводника геноцида корейского и китайского народов, передовика построения техноцентристского общества и глобального электронного концлагеря. Но и здесь для России открылась возможность проповеди спасительной веры и истинного образа человека и человеческой жизни: в 1861 году императором была учреждена Русская духовная миссия и в Японии, ведомая знаменитым святителем Николаем Японским, почитаемым ныне как народное достояние Японии на государственном уровне.

Совсем вскоре была учреждена и русская духовная миссия в Северной Америке – открытием епархии в Сан-Франциско, чему не воспрепятствовала, а помогла и уступка единственного заморского владения России на Аляске в глубине британских владений. Этим открывалась эпоха христианской проповеди посреди самого логова зверя (как праведного Лота в Содоме (Быт.13:10-13)) – иллюминатской империи «Нового Света» – и предуготавливалась почва для русских беженцев-эмигрантов, ставших одновременно, как израильтяне в Вавилоне Навуходоносора, и просветителями «людей, сидящих во тьме» (Лк.1:79): именно из Сан-Францисско, одного из самых поглощённых развратом и оккультизмом городов человечества, произошли такие столпы Православия, как святитель Иоанн (Максимович), преосвященный Иоанн (Шаховской), преподобный Серафим (Роуз) и иже с ними. Отметим, что неоднозначное решение по передаче СШАединственного в русской истории (и совершенно чуждого по духу русской соборности) заморского владения изначально отстаивалось героями-патриотами, присоединившими Дальний Восток, во главе с графом Н.Муравьёвым-Амурским и разрушителем бесчисленных антироссийских козней Британии в Европе князем А.Горчаковым – и исключительно по причине подготовки к сражению со зверем Британской империи, в котором необжитая Аляска виделась одновременно стратегической помехой, неминуемым объектом британской аннексии (в составе канадской провинции) и средством для возможного союза против врага, общего с США, которые Россия поддерживала со времён «Войны за независимость», не распознав до самой революции адскую сущность этого масонско-талмудического государства «Нового Света».

Венцом мессианского самоотверженного служения с