РУССКИЕ ЗАМОРОЗКИ ГОСУДАРЯ АЛЕКСАНДРА II (завершение)

Часть 4. Победное шествие зверя от земли. Разрушение: Удерживающий зверолов (продолжение)
Доведённые до той или иной степени глубины «Великие реформы» Александра II, перехваченные у государственников младолибералами из когорты масонской церкви и одурманенных ими «прогрессивных гоев», конечно, не превращали подданных Третьего Рима в безбожников и развратных бунтарей (да и не могли при царстве Двуглавого Орла иметь такой цели в отличие от революционеров 1917 и 1991 годов).

Но они превращали закон и основанные на нём государственные порядки из защитника народной веры и благочестия, как минимум, в отстранённую от них гражданскую силу, как максимум же, – в проём в стене для их сознательных и несознательных врагов. Свободу и силу получали те слои общества, которые либо были по духу близки ценностям западной неоязыческой цивилизацией «зверя из земли», склонны к преклонению перед ней и революционному изменению государственного и следом духовного строя жизни народа-богоносца, либо своей своекорыстной жизнью, внешне кажась «старорежимными консерваторами» («крепостниками»), всячески способствовали первым. Напротив, голос радетелей Православия и Отечества – то есть, служения Богу и своим ближним, а через них и всему человечеству, – тонул в слабоуправляемой какофонии суетных и страстных прений в демократизированных земствах, городских думах, судах, периодической печати, на биржах, университетских и даже приходских и епархиальных советах. Вместо возжигания и оберегания огня на русском церковно-самодержавном Ковчеге Третьего Рима, призванном спасать весь мiр и наипаче его предводителя – «прогрессивную и просвещённую» Европу – от надвигающегося царства Антихриста и его церкви, этим огненным русском духом начало кипятиться окружающее этот Ковчег житейское море – вотчина самого Антихриста как «зверя из моря» и его талмудическо-масонской церкви «от земли».

Распаляемые демократической общественной жизнью страсти в соединении со всё более свободно привносимыми с Запада идеями либерализма, коммунизма и национализма не замедлили явить плоды – революционные движения, которые начинали охватывать не одни только потаённые сообщества малочисленных отщепенцев-мечтателей из разбалованного столичного дворянства (как во времена декабристов), но широкие и разнородные массы, теряющие среди разрушаемого сословного строя и вековых устоев всяческие жизненные ориентиры. Что было посеяно, то и пожато (Гал.6:7): «сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал.6:8). Именно в плоть «из земли» засевались семена «свободы» (идеи свободной жизни по плоти, по греховным и просто безразличным к Божьей воле намерениям) в эпохи тысячелетнего «Возрождения-Просвещения» на Западе и либеральных реформ в Российской Империи. Что же, кроме тления от саморазрушаемой общественной плоти, доходящего до её революционного воспаления, можно было при этом пожать!

Дым революционных движений, нацеленных на свержение Русского царства и его старого уклада, разрушение Российской Империи с обещанием построения на их развалинах «общества справедливости, свободы и всеобщего благосостояния», пошёл со стороны всех возможных общественных слоёв. Причём более всего – именно тех, кто получил преизбыток благ и свобод: получившей «мало свободы слова» новообразованной разночинной городской интеллигенции, получившего «мало полномочий» земского дворянства, получившего «мало предпринимательских прав» новообразованной городской буржуазии, получивших «мало национальных свобод» западных окраин Империи, получившей «мало размаха» для своих реформ столичного либерального чиновничества, наконец, получившей слишком много капитала, но «мало власти» крупноземельного класса магнатов-помещиков. Смиренно вёл себя только действительно ущемленный простой народ – крестьянство и рабочие. Только духовно чуткие умы за этим дымом «социального переустройства» прозревали прикрытый адский огонь, нацеленный на ослабление и даже изгнание Церкви Христовой и Её то ослабевавшего, то усиливавшего, но неизменного священного руководства (воспитания и окормления) русского народа, не говоря уже о спасении человеческих душ как конечной цели всего земного бытия человека и самих Церкви и православного Царства.

А именно духовная чуткость более всего и притупляется в условиях либерализации и демократизации общественной жизни (дух мудрости и самовольной свободы являются полными антагонистами). Среди всех либеральных реформ, создававших очаги революционных сил, самой катастрофической была та, о которой никогда даже не помышляли самые «просвещённые» на европейский лад монархи, прежде всего, Пётр I и Екатерина II – эмансипация талмудических евреев. На протяжении многих веков не только русское духовенство и монашество, но и православная аристократия духом твёрдо ощущали недопустимость предоставления иудейским наследникам евангельских фарисеев равных прав и свобод с русскими и прочими поданными Московского княжества, Царства и Российской Империи. И речь, конечно, не шла о недопустимом в христианстве отношении к ним как к неким второсортным людям (как в Талмуде – к «гоям»), скверным по своей этно-биологической природе (что, напротив, веками было характерно для Запада вплоть до иудаизации его элит в эпоху «буржуазных революций»). Но богословы твёрдо знали и проповедовали церковные заповеди Святых Отцов, начиная с апостола Павла (Еф.5:6-7) и вселенского учителя и святителя Иоанна Златоуста, о недопустимости для христиан иметь общие дела с носителями талмудической религии, в основе которой лежит ненависть к Христианству и непосредственная цель – достижение «мирового господства» с уничтожением преграждающих путь к нему христианской Церкви и христианских монархий, допуская временное сохранение их опустошённых оболочек (как в случае с католическо-протестантскими «церквями Христа» и, соответственно, британской или голландской «монархиями»). Русские же цари и образованная (не на западном туманном философствовании) аристократия прекрасно замечали на практике, что происходило в тех странах и областях христианского мира, где заповеди эти нарушались. Достаточно было помнить отечественный опыт новгородского сепаратизма, дерусификации западнорусских городов и сугубо историю секты жидовствующих.

Посему в Российской Империи со времени освобождения при Екатерине II Малороссии и Белоруссии от многовекового дикого польского ига, в котором роль иудеев была общеизвестной, вводилась черта оседлости – границы как для расселения талмудических иудеев, так и для разрешённых им занятий. Опять же – цель заключалась в защите самих русских Православия-Самодержавия-Народности от разрушительного воздействия, но не в их унижении, порабощении или угнетении. Посему никаких особых поборов на иудеев не налагалось (напротив, скорее «налагались» льготы, например, в отправлении воинской повинности), свобода выезда из страны была неограниченная, в законы внутреннего управления даже искони недружественного кагала не вмешивались, а физическая их безопасность твёрдо охранялась законом Империи и самодержавной властью царя-помазанника как нигде в Европе. Неудивительно, что во время наполеоновского нашествия массы простых евреев всецело выступили в поддержку войска Александра I и против возвращения из «жуткой» зоны оседлости на «волю» возрождаемой в Варшавском герцогстве Польши. Погромы же как явление как раз и появились перед революцией тогда и там, где «сынам противления» (Еф.2:2) было предоставлено право свободной деятельности – повсеместной торговой (плодя повсюду кабаки и ростовщичество) и общественно-идеологической, и где они численно преобладали и, как правило, в ответ на их насилие и бунты.

Царское правительство Александра II нарушило церковный закон и вековой державный устав. Серией законов значительная часть талмудических иудеев дано-хазарского происхождения (ашкеназов) получила право свободно расселяться по всей территории России за чертой оседлости и вливаться в общенародную жизнь: купцы, ремесленники, врачи, юристы, выпускники университетов, их семьи и прислуга, а также, что крайне важно, «лица свободных профессий». Как следствие, они совершенно ожидаемо стали стремительно проникать вглубь России и бурно обогащаться в условиях ультралиберальной экономической политики, первенствуя на биржах, в казенных заказах (особенно крупных коррупционных), в устройстве ростовщических учреждений и акционерном грюндерстве, спекулятивной скупке земли у загнанных в угол крестьян, устройстве трактирно-развлекательной сферы, захватывая целые сектора в промышленности, в чём им активно помогала дано-иллюминатская финансовая элита Великобритании (с США) и подопечных ей западных стран. Параллельно с проникновением чад Талмуда в поры ключевых областей общественной жизни Третьего Рима в 1870-е годы указанная элита «зверя из земли» развернула деятельность по воспламенению самих российских евреев через возбуждение у них сионистского национализма и разжигания ненависти к России с превращением их в ядерное топливо революции (в том числе как центра по грядущему формированию спектра социалистических политических партий). С этим расчётом созданный перед тем на Западе орган талмудического синедриона «Всемирного союза израелитов» под руководством Исаака Кремье открыл около сорока своих российских подразделений, объединённых в движение с характерным названием«Общество для распространения просвещения между евреями в России».

Критическим событием в истории Третьего Рима стало ураганное формирование еврейской печати:русскоязычной – во всем солидаризирующейся с либералами и разжигающей неприязнь к верховной власти и её органам (с усердной перепечаткой нараставших нападок западной прессы), и на идиш – готовящей самих евреев к консолидированной гражданской войне против царской власти под социалистическими лозунгами.Выпущенная на волю в 1860-е еврейская печать не обуздана по сей самый день: практически все СМИ постсоветских русских государств, сеющие безразборное возмущение властью (или нахваливающие её губительные решения), романтизирующие цветные революции, пропагандирующие интеграцию с Западом, сеющие ненависть к царской России и восхваляющие революцию 1917 года и распад СССР, находятся в руках еврейских медиамагнатов, ответственных чиновников и главных редакторов. Это же касается и оппозиционных либеральных и даже ряда казённо-«патриотических» провластных политических партий и общественных объединений. В начинающемся же в «отреформированной» Российской Империи низовом революционном движении еврейская печать и группировки служили настоящим детонатором, стоя также у основания социал-революционного террора, перейдя в начале XX века к настоящему штурму Державы.Еще монолитнее и пестрословнее, чем либеральная пресса, она синтезировала все накапливающиеся общественные противоречия и погрешности и переваривала их в сплошное вещание о «загнивании царского режима» и необходимости помочь его скорейшему крушению «во имя всеобщего прогресса, свободы и процветания».

Первой крупной революционной силой в эпоху «Великих реформ» вполне могла стать главная пороховая бочка последнего столетия – Польша и прочная националистическая смычка в ней польской шляхты и католического Костёла. Первая, во всём подражающая англо-саксонской феодальной знати, и второй, верный слуга папского Рима, давно безразличного к душам своей паствы, были через это значимыми двигателями тысячелетнего либерально-революционного развития Запада, европейского Ренессанса, через своё увлечение земными соблазнами триады сластолюбия-сребролюбия-славолюбия и дарующей их власти покорившись князьям этого духа – талмудическим фарисеям. Недаром в Польше этот «ревностно-религиозный» дуумвират (микромодель двуединого «зверя из земли» и «зверя из моря») буквально с восторгом приветствовал и принимал масонскую «проповедь» и вербовку. Православная Церковь и основанное на смирении всякой гордости самодержавное Царство столетиями кололи их глаза, после раздела Речи Посполитой начав их жечь, несмотря на невероятное от первых же лет снисхождение российской власти к польской шляхте и Костёлу на исконно русских землях с несправедливостью к западнорусскому крестьянству. Но своей очередной наглостью и дерзостью Польша лишила себя «чести» предводительницы революции, превратившись едва ли не в самый тихий омут вплоть до начала Первой мiровой войны.

Ответ на Польское восстание 1863 года царского правительства было его единственным безупречно благим внутриполитическим деянием эпохи «Великих реформ», да и то – относясь скорее к достижениям горчаковской эпической великодержавной внешней политики. Восстание, которое поднимавшие за его победу бокалы столичные либералы хотели представить «прогрессивно-освободительным» (а в наше время прозападные псевдобелорусские националисты – к тому же ещё и «национальным белорусским»), было вызвано только двумя «благородными» мотивами: восстановлением Речи Посполитой в границах 1772 года с вырыванием из тела Святой Руси всех западнорусских православных земель (с последующим неминуемым поглощением столь любимым польской шляхтой «немецким миром») и чаемым возбуждением революции в Петербурге, а также необходимостью неотложных контрмер в ответ на отмену крепостного права в 1861 году, которое, несмотря на её непоследовательность, означало падение вековой власти ксендзов и шляхтичей над «безмолвным быдлом» (как в самой Польше, так и на Западной Руси). Суть контрмер заключалась в использовании «быдла» для восстановления Речи Посполитой и шляхетской власти в ней с последующим мягким восстановлением и самого панского крепостничества. Закономерно, что идеологическое сопровождение восстания, поголовно возглавляемого масонами, стало показательным исхождением змеиного иезуитского лукавства.

Руководство польского мятежа и сам состав восставших якобы представлял собой три идейно расходящиеся друг с другом течения «белых», «красных правых» и «красных левых». Безспорно, в руках сатаны есть и механизм объединения всамделишных несогласных, но единых духом и одной временно общей целью: едва ли, например, следует искать априорного согласия у «белых» и «красных правых» (в частности, старообрядцев) российских революционеров 1917 года с «красными левыми» большевиками. Но польские инсургенты как раз были ортодоксальными слугами масонской церкви, где только низшим степеням и внешним лицам морочат голову льстиво-адресными квазирелигиозными идеологиями из классической гуманистической триады «Просвещения»: либерализма «белых» – с лозунгами либерально-рыночных прав для капиталистов и землевладельцев при восстановлении автономии Царства Польского и Конституции;национализма «красных правых» – с лозунгами восстановления независимости Польши с белорусско-малороссийскими землями в придачу «для всех поляков»; и социализма «красных левых» – с лозунгами передачи земли крестьянам и «особыми правами» национальных окраин «для быдла». Врагом всех этих благ вкупе объявлялось исключительно Русское царство и создавшая его Церковь с Её православным вероучением.В действительности, все руководители «красных» – Я.Домбровский, Б.Шварц, З.Сераковский, С.Бобровский, З.Падлевский и их литовский наместник К.Калиновский с территории «Всходних Кресов» – были представителями той самой шляхты и уж точно не собирались работать на заводах и перерабатывать землю (и заниматься иным служением народу, кроме командования, «приличествующего» гонорливому этно-классу). Единственной причиной их «красноты», как и у симбирского помещика Ленина-Бланка и крупного землевледельца-арендатора Троцкого-Бронштейна сотоварищи, было завлечение в своё беззаконие рабочих и крестьян, которых они презирали и которым дать ничего не могли, да и не собирались, лишь используя их для своих дьявольских целей. В самом начале же самого восстания «красные» были «вынуждены» безоговорочно подчиниться «белым».

Всякое слово, изрыгавшееся из гроссмейстеров восстания, дышало ложью и лукавством. Его ядром, вызревшим в предыдущие годы вольницы, была подпольная масонская организация с лукавым названием «Сельскохозяйственное общество», спаянная с польскими эмигрантами на Западе и католическим духовенством. Начался бунт по личному «благословению» папы Римского, окончательно попавшего под прямое управление иллюминатов после «национально-освободительной» оккупации карбонариями Гарибальди и Мадзини Италии, при истошно-ультимативной поддержке западных держав, включая (вплоть до точки обречённости бунта) подлую Австрийскую империю, которая у себя-то как раз поляков безжалостно и германизировала. При всём лукавстве обещаний образованного «Народного правительства» простым людям особую циничность приобрели его действия и пропаганда на землях Западной Руси, которые, впрочем, в традиционной для Польши манере не отличались изощрённостью. Созданный в полном подчинении Варшаве Литовский провинциальный комитет с центром в Вильно и почти сразу же перестроенный «белым» начальством в «Отдел руководства литовскими провинциями» под кураторством Я.Гейштора был возглавлен поляком Винцентом Констанцием Калиновским, который вместе с революционными собратьями Винцентом Дунин-Марцинкевичем и Франтишеком Богушевичем впоследствии пополнил «пантеон» «национальных белорусских героев». Его манифест на польском языке к белорусскому крестьянству, подписанный именем Яськи-гаспадара, снимает все вопросы: «Парни, когда сейчас Жонд Польский, подняв восстание против москаля, дает нам землю, справедливую свободу и Веру наших Предков, когда Француз, Англичанин и весь мир идет нам помогать, когда…народ – кто с ружьем, а кто с косой идет на извечного нашего неприятеля, москаля поганого… Мы, кто живет на земле Польской, кто ест хлеб Польский, мы, Поляки с веков вечных. Надо, наконец, и нам прийти к тому решению, что только силою, да и косой, добьемся справедливой свободы и веры наших дедов и прадедов». Млеющий перед безбожниками Герценом и Чернышевским «ревнитель веры» Калиновский скулил: «Уничтожили нашу Униатскую Веру, оторвали нас силою от истинного Бога, угнали в вечные муки» и в другом месте: «Православие – вера собачья, схизма, которую силой навязали российские власти». И «со страхом Божьим» уверял, что «теперь настало такое время, что мы сами можем писать, и писать такую правду справедливую, как Бог на небе… Мы, мужики, братья ваши, мы вам будем говорить всю правду, только слушайте нас!» Эта почти копия нацистских листовок-прокламаций заключает в себя вплоть до сего дня всю полноту лжи, обращённой «национальными освободителями» к белорусам и малороссам и в целом западными «просветителями» – ко всему русскому народу.

95% всех восставших на землях Белой Руси её «освободители» были католиками, а руководителями действовавших на ней отрядов – такие «белорусы», как Винцент и Ян Поклевские, Людвиг Звеждовский, Людвиг Нарбут, Станислав Лясковский и Валери Врублевский. «Тёмные» белорусские крестьяне, не испытавшие ещё на себе большевистско-либеральной «беларусизации», конечно, не повелись на клевету «зверя из земли», вопреки его льстивым обещаниям «множества бесплатной земли» (с обещанием воли паны уже на два года опоздали) и самолично стали под знамёна не Калиновского, а, как и в два предыдущих подхода XIX века, – преемников генералиссимусов А.В.Суворова и И.Ф.Паскевича. Как итог, восстания поднять не удалось ни в Белоруссии, ни в Малороссии, где у поляков не было сил даже для боёв – но только для засад и ночных нападений. Львиная же доля всех стычек, на подавление которых ушло чуть больше года, имела место в Польше (где «прогрессивные герои» отметились преимущественно террористической охотой «из-за угла» на русских и даже польских же лояльных генералов) и Литве с единичными разрозненными выступлениями из шляхетских маёнтков в Малороссии (где всего удалось наскрести лишь 1500 восставших) и несколькими их очагами в Западной Белоруссии. В разгроме польских бунтарей едва ли не наравне с русской армией приняли участие русинские, малороссийские и белорусские православные крестьяне. Характерно, что и жертв среди русской армии почти не было, но почти все – среди мирных православных крестьян и священников.