Часть 4. Победное шествие зверя от земли. Разрушение: Удерживающий зверолов (продолжение)

Смутный XVIII век, парализовавший православно-имперские силы России и давший волю в России сначала духу пресмыкающегося зверя-предтечи Антихриста, а затем и ему самому, явился столетием «женского правления» и «дворцовых переворотов» с хаосом на троне, целиком предопределенным своеволием царя-реформатора и его последней революционной реформой – престолонаследия. Желая и после смерти управлять судьбой Третьего Рима, выказывая недоверие Богу в определении наследника престола, Петр такого права Его «лишил», упразднив тысячелетний порядок династической преемственности верховной власти, и сосредоточил его целиком в завещании монарха (который и раньше имел право заменять наследника по своей воле, как это и сделал в борьбе с жидовствующими Иоанн III), уповая на одного себя в предотвращении «случайностей» и пренебрегая устроительными возможностями Церкви и Земского Собора в чрезвычайных обстоятельствах. Итогом этой «страховой реформы», выполненной в чисто секулярно-рационалистическом западном духе, стало, как водится, торжество беспорядка и неопределенности. Присвоив себе божественное право абсолютного волеизъявления, Петр, будучи простым смертным, внезапно умер, не успев им воспользоваться. Естественно возникнувшая в его «прогрессивном» окружении склока за власть, впервые со времени Семибоярщины узурпировавшая (вслед за Петром) у православного народа право соборного волеизъявления и породившая множество «устных завещаний» покойного самодержца, вознесла на трон супругу Петра I Екатерину – по сути, вторую Софью Алексеевну – на штыках гвардейцев-преображенцев (подобно тем же старым стрельцам) под руководством тех самых табельных нуворишей вопреки воле как Сената, так и народа (да и, несомненно, самого новопреставленного Петра). Только в отличие от царицы Софьи, Екатерина стала уже не регентом, но первой в ряду российских императриц, самодержавной «правительницей» России.

Следует сразу заметить, что практически все императрицы XVIII века были хоть и разбалованными, но достаточно сердобольными женщинами, склонными к милостям и заботе (как правило, мечтательной) о простом народе. Однако Бог не дал женщине власти над мужчиной: «учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии» (1 Тим.2:12), и вместе с этим не дал и качеств, необходимых для властвования. В женщине преобладает начало чувственное над умственным (что вместе со слабостями дает женщинам и особые достоинства): по самому замыслу Творца, женщина как таковая прообразовывает собой чувственное начало человеческой души, призванное быть в подчинении у умственного, олицетворяемого мужчиной: как душа призвана властвовать над телом, в свою очередь, подчиняясь духу, так и «всякому мужу – Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог… Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа. Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею… Впрочем, ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо как жена от мужа, так и муж через жену; все же – от Бога» (1 Кор.11:3, 8-12). Поэтому нарушение этого закона – в виде феминизма, концепций гендера (якобы социально навязанного характера различия в психологическом строе и общественном призвании полов) и гендерного равенства, продвигаемых масонско-иллюминатским «зверем из земли» с опорой на антихристианскую империю «зверя морского» и в услужение ему – есть попрание Божьих законов естества и вражда на Самого Бога.

Богословие свидетельствует, что переход от патриархата к матриархату в том или ином виде не только несет в себе разрушительную силу, но свидетельствует об уже произошедшем падении. Само первородное грехопадение свершилось через своеволие женщины и в результате вольного подчинения мужчины женской власти (и через нее – дьявольской): «прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление» (1 Тим.2:13-14). Падение в чувственную греховность потомков братоубийцы Каина вскоре привело к тому, что после повторного убийства Ламехом в каинитском роде именно женщинам Священное Писание приписывает рождение детей (Быт.4:20-22), в то время, как в благословенном роде Сифа эта честь принадлежит мужчинам (Быт.5:1-32). Подобно и у евреев в ветхозаветное время род велся по отцовской линии (Быт.11:10-27; Мф.1:1-16), но порабощенность чувственности, приведшая к богоубийству, обернулась в талмудическом иудаизме наследованием по женской линии. Подобная картина наблюдалась и у ряда хамитских племен Африки и Океании. Западная цивилизация, у истоков которой, напомним, стояла эпоха католической порнократии (власти блудниц), также произвела из себя эмансипированную женщину. Ее вершина – цитадель данитского масонства и талмудизма Великобритания в лице масонской ганноверско-виндзорской династии превратилась с XIX века в сущий матриархат правящих Викторий-Елизавет при живых мужьях и престарелых принцах. Наконец, сами талмудисты и масоны не просто развернули с XVIII века во всю силу «женский вопрос», но с XIX века в рамках подчиненной им британской науки и ее антихристианской эволюционной доктрины начали внушать человечеству ложь о том, что матриархат является якобы его первобытным состоянием (отсылая к тем самым «древним» афро-полинезийским племенам).

Женское правление является неотъемлемой составляющей эмансипации, если оно не оказывается, в лучшем случае, переходным состоянием междуцарствия с мудрым обращением правительницы к мужскому совету.Так было при равноапостольных царице Елене и княгине Ольге и византийской царице Феодоре, осадившей ересь иконоборчества Торжеством Православия. В худшем случае, в силу бездуховного окружения и собственного нечестия, получившая власть женщина доводится собственной чувственностью до бессердечия и недостижимой для мужчины жестокости. Именно в «милую» Викторианскую эпоху Великобритания подвергла порабощению, бесчеловечной эксплуатации и геноциду народы целых континентов; правление Тэтчер, заявившей, что численность русских должна быть уменьшена в 3 раза, ознаменовалось принятием ультралиберальной экономической доктрины, безжалостной ко всем трудящимся, нуждающимся и страждущим слоям населения. Неслучайно и ныне женщины возведены иллюминатами не только на видимые (в основном, потешные) троны стран Запада с возрождающимся нацизмом, превратившихся в жестоких слуг «морского зверя» (в лице таких одиозных персон, как Меркель и Мэй), но во главу их министерств обороны – армий Германии, Голландии, Италии, Норвегии, Чехии, Франции и британского флота. Настоящие фурии правят внешней политикой США в составе Госдепа: талмудические сатанистки Олбрайт и Нуланд, кровожадные Райс и Клинтон.

Как правило же, правящая (что в государстве, что в семье) женщина увлекается собственной чувственностью и впадает в заблуждения при самых добрых намерениях, утрачивая власть над происходящими событиями. Так было и с историями всех российских императриц, которые не могли не увлечься балами, нарядами, модными веяниями, слухами, придворной лестью и второстепенными государственными вопросами. Императрицы правили без сугубой Божьей благодати – хотя бы уже потому, что по самим церковным канонам не могли получить священное Помазание на царство. Более того,формально-юридически императрицы оказались на британский манер «Главами Церкви», что, конечно, не имело непосредственных внутрицерковных последствий, но комично высветило всю духовную ошибочность петровских самовольных преобразований и усилило влияние на жизнь Церкви придворных чиновников. Ведь сам же Петр и пренебрег церковной сущностью и порядком царского правления на Руси, понадеявшись не на благодать божественного Помазания, а на свой рассудок, приземленный под воздействием своего протестантского и вольнонравного окружения. Возобладание чувственно-душевного начала над духовным в самом Петре (а прежде, и в его благочестивом отце и русском боярстве) и воплотилось – как справедливый приговор свыше – в столетнее воцарение на престоле русской мировой державы женщин и с ними – чувственного женского начала.

В условиях «женского царства» действительная власть во многом перешла в руки их фаворитов и иных карьеристов и шустряков из числа столичного дворянства, среди которых, естественно, расцвела ненавистная Петру клановость, начиная со светлейшего князя А.Меньшикова лично. Они и поспешили при помощи «дворцовых переворотов» закрепить этот олигархический порядок, а затем перейти и к корыстным классовым реформам, от которых сам Петр бы ужаснулся и собственноручно всех казнил. За 2 года правления неграмотной императрицы Екатерины (Марты Скавронской) был создан суррогат Боярской Думы – Верховный Тайный Совет, одно название которого буквально излучает собой масонский дух.Вошедшие в него представители «нового дворянства» в числе 7 человек составили коллективного «монарха» по типу Семибоярщины и превратили верховную власть России из самодержавной силы Третьего Рима в центр постоянной борьбы за влияние и проистекающих из нее государственных нестроений. К третьему году существования Совета потеснившие их искусные представители старого родовитого боярства («верховники») подготовили проект олигархической конституции («Кондиций»), передающей власть от монарха самому Тайному Совету и в феврале подписали рукой приглашенной ими из-за рубежа императрицы Анны Иоанновны. Появление параллельных Сенату министров Верховного Тайного Совета предвозвестило зарю будущей партийной системы правления в СССР. Однако вновь вставший на защиту самодержавия «непросвещенный народ» во главе с патриотическим кругом дворянства первую Февральскую революцию успешно отразил. «Тиранами» тогда были мудро названы не самодержавные правители, а конституционные защитники «гражданских (дворянских) свобод».

Однако петровская закваска никуда не исчезла, и посеянные при нем на русскую почву плевелы продолжили прорастать и раскидывать свою корневую систему. Временное возвращение столицы в святорусскую Москву и даже возвращение к власти старых боярских родов не упразднило главной заразы: прельщения высшей знатью (включая старое боярство) западным зверино-антропоцентрическим самосознанием и образом жизни вкупе с утратой богословско-метафизического созерцания русской звероловной и удерживающей миссии, а главное – симфонического разрыва Церкви и государственной власти.Европейничанье, переходящее порой в обезьянничанье (подражательство), отселе стало язвой в среде русского народа, то увеличивающейся (особенно в XVIII веке), то уменьшающейся, но не заживающей по сей самый день. Со дня смерти Петра его система, державшаяся не на внутреннем соборном единстве, укоренном в народе, а на одной его воле, стала погружаться в пучину беспутства. В государственной службе «табельной элиты» процвело казнокрадство и произвол. Состоялся второй и окончательный перенос столицы в Санкт-Петербург, который до самой революции непрестанно наращивал свой мятежный дух вплоть до революции. Досуг русско-немецкого столичного вельможества наполнился кутежом, разгульем и праздностью, которых никогда даже не помышляла «ленивая» допетровская Московская Русь. Любимое детище Петра – флот – претерпел сильный упадок (начавшийся, впрочем, еще в последние годы жизни самого царя-капитана), как и сухопутная армия.

Со всей решительностью взявшаяся за прекрасные государственные преобразования (из которых успехом увенчалось только восстановление вооруженных сил), душа Анны Иоанновны вскоре не выдержала своей собственной женской природы и утратила бразды правления, отдалившись от царских дел в область придворной жизни русской барыни, которая, в условиях предшествующего многолетнего замужнего проживания в немецкой среде и будучи выведенной из-под патриархальной власти, обросла пышностью со сверхрасточительностью казны, сплетнями и забавами с пристрастием к шутам. Как и положено, необузданность чувственных развлечений двора повлекла за собой его холодную нечувственность к народу в общественных делах и подозрительность, воплотившуюся во всеобщем подозрении и необоснованных репрессиях с пытками, казнями и массовыми ссылками (вошедшими в историю под названием «бироновщины») под руководством возрожденной Тайной канцелярии.

Бразды правления при развлекающейся императрице полностью захватили шустрые протестанты-европейцы. Более того, их предводителем выступил масон Бирон, который вкупе с масоном-министром иностранных дел иудаистским выкрестом (марраном) П.Шафировым впервые в истории приобрели (пусть и тайно) верховную власть в России для «земного зверя» сатанистской церкви. Самым мерзким их предприятием стала первая в истории Восточной России война против Православной Церкви как таковой, апофеозом которой стала борьба с монашеством (указ императрицы практически запрещал принятие ангельского чина). Обличение протестантской ереси как одной из последних звериных «ипостасей» было определено как преступление вплоть до гонений на архиереев-исповедников, дошедших до троцкистских пыток защитника веры еще со времен петровских бесчинств митрополита Стефана Яворского.Данная атмосфера создавала идеальные условия для развития масонского «зверя из земли» как такового, искоренение которого, единожды вползшего змеем в русское государство, превратилось в задачу сродни второму Крещению Руси – не решенную и по сей самый день. После провала первого февральского штурма после смерти Петра II, зверь по обычаю приступил к тихой и планомерной подпольной работе: уже в следующем, 1731-м году заезжим британцем, «простым офицером», в Петербурге была открыта первая масонская ложа, подчиненная «Великой Ложе Англии». В условиях же повальной «неметчины» 1730-х сатанинские подпольные приходы-ячейки стали расти за счет прибывавших иностранцев.

Закономерно, что при таких внутренних обстоятельствах внешнеполитическое русское дело, осаженное Петром, было заморожено. Россия продолжила втягиваться во внутриевропейскую геополитическую тягомотину, бессмысленную для русской священной исторической миссии, предоставив свою армию – самую могущественную духом в мiре – для внутриевропейских разборок, которые после Вестфальского «мира»XVII века в ожидании пришествия «зверя из моря» окончательно утратили характер идейно-религиозных. Квинтэссенцией такой политики стала война за польское наследство, когда вместо давно перезревшего освобождения Западной Руси от польско-иезуитского религиозного и политэкономического гнета Российская Империя принялась бороться за интересы своих германских союзников и приведение на польский престол немецкого короля, фактически поддерживая существование враждебного государства как такового. Свободно бродя по всей территории Речи Посполитой и далее вглубь германской империи, доходя почти до французского приграничья, русская армия под аплодисменты «уважаемых европейских партнеров», принеся им плоды победы, совершенно безвозмездно удалилась за Днепр и Западную Двину. Повторилась и история с Петром и правобережным казачеством: восстание последнего под именем «гайдамаков», первоначально в поддержку продвижения «пророссийского» короля Речи Посполитой, постепенно само освободило всю Малороссию, но было этим самым «пророссийским» королем снова жестоко подавлено при молчаливом бездействии российского государства, притом снова дошедшем до перекрытия границы для малороссийских казаков. Аналогичную историю пришлось пережить с очередным столкновением с Турцией, когда после ряда блистательных побед, заняв Крым и всю необжитую землю будущей Новороссии до Днестра, по причине предательского сепаратного соглашения «союзной Австрии», положившего начало почти ритуальной традиции, Россия, без единого поражения и потеряв до половины армии исключительно из-за коррупции и разгильдяйства столичной аристократии в хозяйственном обеспечении похода, вынуждена была вновь отказаться от всех достижений на поле боя.

Вершиной немецкой «тихой оккупации» Третьего Рима, вернувшей его во времена Лжедмитрия I и польского королевича Владислава, стало – в продолжение самовольного петровского порядка престолонаследия и нарушения святыни державной власти – назначение умирающей Анны Иоанновной новым императором своего новорожденного племянника Иоанна при регентстве масона Бирона с последовавшими затем в борьбе за власть между немцами дворцовыми переворотами классического европейского образца, что сулило многолетнее господство придворной протестантской по вере и духу олигархии. Самими этими переворотами, однако, Божий Промысел и привел к началу выхода России из глубокой ямы (как и подобными событиями внутрипартийной борьбы в довоенном СССР), вырытой петровским самочинством и расширенной протестантско-масонскими посланниками «просвещенной» Европы, в то время стремительно погружавшейся уже в атеистический материализм. Те самые преображенцы, которые на штыках внесли на трон основательницу петровской династии Екатерину I и ее немецкое окружение, символически тем же способом от этого окружения трон и освободили, безкровно внеся на него продолжательницу династии, ее дочь Елизавету, которая, наконец, достойно начала свое правление – с помилования всех противников, включая немецкую олигархическую группировку (с отстранением ее от власти).

Освобождение это, однако произошло далеко не сразу. Напротив, дворцовый переворот 1742 года, вознесший на трон Елизавету, был первым, в котором «зверь от земли» принял достоверное прямое участие: через масонские епархии в его протестантских цитаделях – Швеции и Пруссии (королем которой стал элитный масон Фридрих Великий), а также в католической Франции, позорно пособничавшей им со времен Тридцатилетней войны из-за династического противостояния с государствами Габсбургов, через их местных агентов во главе с приближенными к дочери Петра I ее личного врача И.Лестока и французского посла Ж.И.Шетарди. Цель состояла в подрыве российского союза с католической Австро-Римской Империей, в которой зверь тогда еще видел своего противника (Россия недооценивалась им до самого конца XVIII века).Однако и эти козни отродья Вавилонской блудницы были разрушены Богом по благодати монархического строя и вере императрицы и народа: масоны были разоблачены царским КГБ (Тайной канцелярией, занявшейся, наконец, врагами государства, а не недовольными людьми), причем в 1750-е было выявлено членство в этой секте целого ряда высших представителей княжеской и дворянской знат