Идеологические сдвиги в государстве являются сердцем исторических событий в любом народе и любой стране. Все остальные внешне- и внутриполитические течения весьма быстро меняются после устойчивых идеологических сдвигов, которые непосредственно формируют понятия и чувства народа. Причем этот закон не зависит от наличия или отсутствия государственной идеологии. Многие современные гуманитарии – особенно из числа либеральной интеллигенции – настаивают на совершенной искусственности всякой религии и идеологии и отсюда – на исконной репрессивности и, соответственно, неприемлемости всякой идеологии, особенно государственной. И это справедливо в рамках западной (либеральной, коммунистической, националистической) интерпретации термина «идеология» как пропаганды частного интереса, как формы классового или национального сознания. Однако переносить этот взгляд, рожденный в прениях Наполеона и Антуаном де Траси, на явление как таковое (как и ограничивать его лишь сферой экономических отношений) – глубоко ошибочно.

Весьма часто к этому заблуждению присоединяются даже священнослужители, некритично перенося на вопрос об идеологии историческую травму XX века, забывая о том, что уваровская и славянофильская триада «Православие. Самодержавие. Народность» была ничем иным, как признанной народной и во многом государственной идеологией православной Российской Империи. Богословское оправдание идеологии окончательно приносится трудом выдающегося православного святого, святителя Серафима (Соболева) «Русская идеология». Все дело в том, что идеология как связанная система развернутых понятий (идей) у человека и в народе существует вне зависимости от того, признается она таковой или нет, объявляется или умалчивается. Просто-напросто за отрицанием идеологии часто кроется либо обывательское невежество, либо – что гораздо опаснее – злокозненная идеология либерализма, перерастающая вначале в либеральный тоталитаризм, а потом – в одну из форм радикализма (коммунистического, националистического, анархического).

Но и государственная идеология как целенаправленная деятельность законных властей государства – также явление устойчивое, независящее от его принятия: невозможно без и вне идеологии написать учебник по истории или литературе, поставить памятник, установить государственный праздник или определить состав телепередач. Снова же за «отказом от государственной идеологии» будет стоять либо идеологическая эклектика (чаще всего снова-таки обывательская), либо пролоббированное либеральное оскопление идеологических властей, в условиях которого идеологическая власть в стране переходит к олигархии, иностранным и различным сплоченным и неконтролируемым влиятельным силам. Таким образом, вопрос заключается не в том, есть или нет государственной идеологии, а в том, каково ее содержание, кто ее верховный источник и каковы способы ее утверждения в обществе (включая отношение к инакомыслию).

Белоруссия – единственная страна, в которой в постсоветский период государственная идеология была очищена от дурных коннотаций и признана необходимой. Вместе с тем, в качестве общепризнанного и устойчивого положения белорусской государственной идеологии можно назвать только чествование Победы в Великой Отечественной войне (да и то – только на уровне самой Победы, не затрагивая вопрос о том, что именно было побеждено и откуда оно взялось, за счет чего была достигнута Победа и что ей мешало). Все остальное было помещено в идеологические рамки ряда антиномий, выбор внутри которых осуществлялся во многом произвольно, в зависимости от предпочтений конкретных чиновников и общественных организаций: симфония государства с Православной Церковью и светская многоконфессиональность, христианские традиции и революционное наследие, авторитарная власть и демократия, рыночная экономика и социальное государство, трагический развал СССР и обретение политической независимости, независимость и единение с Россией, семейные ценности и гендерное равенство, западный империализм и интеграция интеграций, протекционизм и стремление в ВТО, повышение рождаемости и свобода абортов и т.д.

Одной из таких антиномий и одновременно больных мест белорусской государственной идеологии, которая ныне достигла апогея, является идеологическое определение Белоруссии по отношению к исторической России и ее душе, сущность которой и выражается понятием «Русский мир». Острота этого идеологического вопроса заключается еще и в том, что это – не просто одна из антиномий, но антиномия, охватывающая все остальные. Русский мир – это не политическое объединение (хотя оно в той или иной форме, безусловно, и вытекает из понятия Русского мира), это даже не русский язык (хотя без его знания и употребления удержаться в Русском мире невозможно), но это, прежде всего, – русский образ жизни, основанный на христианском духе и тысячелетним опыте со времени Крещения Руси и предопределяющий выбор в каждой из указанных антиномий.

Самоопределение в отношении понятия «Русский мир» для Белоруссии, как говорилось ранее, – суть отношение к самой себе, ибо Белая Русь естественным образом составляет особенную часть единой Руси. Нарушение правильного отношения к Руси как к своему целому, означающее шизофреническое отрицание собственной сущности, которое на Украине привело к массовому помешательству и далее беснованию и террору, порождает такое пагубное явление, как русофобия или, точнее, «западнорусская русофобия». За ней стоит смещение понятийного акцента с русскости на западность, а потом и на нерусскость, за которым находится прельщение всеми ядовитыми соблазнами западной цивилизации. Ибо отрицается в русофобии отнюдь не русская этничность: хорошо известно, что самомифологизированные укры и литвины отказываются признавать себя русскими и тут же одновременно заявляют о себе, как об исключительных русских (в отличие от москалей, фино-угро-татар и т.д.). Отрицается именно русский дух, русский образ мысли, русский уклад жизни, за которыми, в конечном счете, стоит православная вера и ее святорусское проявление.

Глава белорусского государства пришел к власти на выборах 1994 года и получил власть после Референдума 1996 года в результате победы над русофобскими силами, став для них непримиримым врагом, которого можно усыпить и отвлечь маневром, но нельзя простить. На протяжении многих лет А.Г.Лукашенко неизменно выражал свою приверженность безальтернативному выбору в русскомирной антиномии, хотя и, будучи историческим материалистом, отводил этому вопросу гораздо меньшее значение, чем экономическим показателям, и не всегда замечал маневры своих противников на этом направлении (прежде всего, манипуляциями с языком и белорусской истории). Буквально за несколько месяцев до Евромайдана он еще исповедовал верность Русскому миру, причем во всей глубине этого понятия: «Русский язык создал великую русскую культуру, которая также является достоянием многих народов и к которой, если брать понятие русской культуры и русской цивилизации в самом широком смысле этого слова, относимся все мы. Русская цивилизация, русский мир дали человечеству не только величайшие культурные достижения, но и особые духовные ценности. Именно эти ценности положены нами в основу нашей государственности и того, что принято называть белорусской моделью развития… Солидарность и справедливость – вот два ключевых слова, которыми можно было бы описать принципы, нами исповедуемые. Это те принципы, которые завещала миру великая русская литература. Мы в Беларуси не смогли и не захотели взять на вооружение рационалистические заповеди индивидуализма, воплощенные в философии свободного рынка, согласно которой выживает сильнейший. Доброта, уважение к человеку, помощь слабому – высшие христианские идеалы, которыми всегда вдохновлялась русская цивилизация. Именно они составляют основу белорусской социально-экономической модели… Изгнание моральных, нравственных принципов из экономики оборачивается против самой экономической системы, постепенно превращая ее в паразитическую и неэффективную. В этом состоит значительное отличие нашего белорусского пути. Однако именно в этом – его сходство и родство с подлинными духовными ценностями русского мира и русской цивилизации (в широком смысле этого слова), к которым все мы с вами принадлежим». И, как справедливо замечено, «в этих словах уже отчетливо прозвучала заявка Лукашенко и возглавляемой им Белоруссии на лидерство во всем Русском мире, во всей Русской цивилизации». И в этом Президент нашел поддержку безусловного большинства простого народа Белоруссии. И вечное проклятие со стороны прозападного меньшинства, адептов либерально-гуманистической (антропоцентрической) западной цивилизации.

Потом произошли украинские события, включившие в себя олигархическо-нацистский переворот с установлением на Украине протектората формирующегося Четвертого западного Рейха и одновременно Русскую весну, включившую в себя воссоединение Крыма с Российской Федерацией и антифашистское восстание на Донбассе, в ответ на которое последовала карательная операция от Рейхскомиссариата «Украина». В условиях этих событий определенным околовластным силам в Белоруссии удалось если не убедить, то заронить в сердце Президента искаженный образ произошедших событий и связанных с ними угроз. Стремление миллионов людей, на острие которого оказались ополченцы Новороссии, к спасению от западной олигархическо-нацистской оккупации и вожделенное присоединение к Союзному государству Беларуси и России было этими силами выставлено как сепаратизм, подпитанный кремлевско-олигархической политтехнологией под названием «Русский мир». Подавляющая же (90%) поддержка белорусами Русской весны и непосредственно воссоединения Крыма – как потенциальный сепаратизм в Белоруссии и угроза целостности белорусского государства (хотя в Белоруссии даже почти не существует никакого регионального идеологического разделения как основы для вымышленного сепаратизма).

И вот уже из уст белорусского руководителя звучат противоположные слова: «Россия никогда не будет воевать с Беларусью. Это будет катастрофа для самой России… Беларусь осталась единственным честным порядочным союзником Российской Федерации… Идея русского мира – это глупость, которую кто-то предложил пропаганде… Это неправда, что большинство за русский мир. Я спрашивал у российского посла: “Что значит собирание русских земель и что такое русский мир?”. Никто мне так и не объяснил». Способности господина Сурикова – отдельная тема разговора, но А.Лукашенко вскоре продолжил свои размышления: «Есть некоторые умники, которые считают, что Белоруссия – это часть Русского мира, чуть ли не России. Забудьте… Мы свои земли никому не отдадим. Это моя задача. Как она ни тяжела и трудна, я решу ее. За моей спиной стоят сотни тысяч таких людей, вооруженных… У меня не укладывается в голове, как это русским воевать с русскими?… Когда меня начинают настораживать подобным образом или говорить о том, что после Крыма Путин придет в Беларусь, я вообще представить себе, допустить этого не могу». Хорошо поработали на встревоженности главы государства клеветники России и белорусофобы, надеющиеся на ровном месте посеять раздор между братьями, создать новую «белорусскую» национальную идентичность на основе Анти-Русского мира и, наконец, произвести в Белоруссии (потом и в России) синхронный дворцово-уличный майдан-переворот с последующей западной оккупацией!

Но уже вскоре, в ежегодном послании народу и парламенту глава государства начинает отделять зерна от плевел: «Много в последнее время говорится об идее некоего “русского мира”. Я так понимаю, это не про нас. Потому что я часто слышу от вас и сам употребляю: “Ну чего ты, мы же русские люди”. Это не значит, что мы россияне. Мы – россияне и белорусы – русские люди… Беларусь первая на постсоветском пространстве придала русскому языку статус государственного… Мы часть русской культуры. Русские люди много вложили в нашу культуру… Но и в русской культуре наши люди отметились сильно… Но я всем западникам, и США, и Евросоюза, говорю прямо, и они меня понимают: “Мужики, вы должны знать: не дай Бог что случится, мы будем плечом к плечу с Россией. Это наш союзник”… В России есть силы, которые очень хотят ограничить влияние белорусской модели развития, того же Лукашенко на процессы, происходящие в России. Они начинают нас квасить, давить по всем направлениям… В мире осталось две страны, которые свято чтут Великую Победу как достояние нашего народа… Поэтому президент должен быть 9 мая на месте в стране, со своим народом, здесь… Мы приедем в столицу нашей родины, Москву, бывшую нашу столицу, восьмого числа, когда закончилась война, как следует там отметим и продемонстрируем, что мы – русский мир. Передайте, Сан Саныч (посол РФ Александр Суриков. – TUT.BY) своему руководству. И не надо это тут размазывать, чтобы испоганить отношения между нашими странами». Завершая свой взгляд словами: «Беларусь с Россией связывают многовековая история, общие духовные ценности и народная ментальность. Мы вместе защищали родную землю от фашистского порабощения и завоевали Великую Победу. И свое будущее строим совместными усилиями, сотрудничая и укрепляя наши суверенные государства». В конце концов, «мы – русский мир. Мы были вместе и будем всегда. Мы теснейшим образом связаны с российским народом, мы братья».

Но именно под каждым словом здесь и подпишется любой, самый фундаментальный сторонник Русского мира в России и Белоруссии! С кем же спорит Александр Григорьевич? Очевидно, что с теми несуществующими «ватниками-сепаратистами-шовинистами по обе стороны границы, мечтающими аннексировать Беларусь», образ которых ему навязан русофобскими силами, находящимися в показной лояльности и реальной оппозиции к нему. А еще – с совершенно бездарной и бесполезной внешнеполитической тусовкой Российской Федерации, думающей исключительно о транзитных интересах российской сырьевой олигархии, которая – вместо насыщенного общения с белорусским правителем с участием прорусской патриотической общественности, вместо четкого и искреннего разъяснения ему духовного, научного и политического содержания понятия Русского мира, вместо предостережения от псевдобелоруссизации и с одновременным братским решением экономических вопросов – способна только молчать, мычать, одновременно закрывая рынки сбыта для предприятий из традиционно русофильских малых городов Белоруссии и крохоборно извлекать для Газпрома из белорусской казны дополнительную прибыль в нарушение всех межгосударственных договоров о хозяйственном равноправии.

И совсем недавно глава государства подтвердил, что «в русском языке – душа белорусского человека. Сколько мы вместе жили, общались на этом языке и вкладывали не только душу, но и свои ценности. Это наш общий язык, наше величайшее достояние… Согласно данным социологического опроса, больше 90% жителей Беларуси высказались за исключительно добрые отношения с Россией». Однако тревожность за эти добрые отношения от этих слов не исчезла, поскольку чувствуется наличие мощной силы, которая идейно настроена на целенаправленный слом их и идеологии Русского мира, на которой они зиждутся.

Традиционно профессиональной русофобией в Белоруссии промышляла либерально-националистическая политическая оппозиция, представляющая собой преимущественно католические и филокатолические (пропольские), а также, в меньшей степени, протестантские и филопротестантские (проанглосаксонские) группировки, питаемые из соответствующих западных фондов. Их-то Александру Григорьевичу в основном удалось обложить красными флажками и замкнуть в гетто, взяв под контроль все их возможные направления наступлений. Настоящие проблемы начались, когда русофобия стала перемещаться в некоторые чиновничьи кабинеты. Связано это было как с тем, что некоторые политические оппозиционеры безболезненно сменили профессию политических «змагаров» на респектабельных и внешне (часто и демонстративно) лояльных бюрократов, чему в ведомствах сферы идеологии, образования и культуры поспособствовало ошибочное стремление изобрести (ибо найти невозможно) для молодого суверенного государства новую «национальную идентичность» (изобретение западноевропейской цивилизации XVII – нач. XX вв.) – то есть, свое фундаментальное отличие от того, от кого в Белой Руси такого отличия быть не может (то есть, от самой себя, от Руси); так и с тем, что «европейцами» постепенно захотелось стать детям советских партработников (в отличие от России и Украины, где разложиться успела уже сама советская партийная номенклатура) и бизнесменов, а также просто некоторому числу выходцев из белорусской глубинки, внезапно для самих себя оказавшихся на высоких столах и утративших чувство единства со своими соотечественниками из простого народа. И вот эти «новые европейцы» (неошляхтичи) шаг за шагом сгруппировались (не без организационно-методической помощи своих западных вдохновителей) и пошли на тесный контакт с «лояльными змагарами». Контакт, очень выгодный для прозападных чиновников, поскольку позволяет устами и руками националистической оппозиции «нести в народ» то свое русофобское (и заодно рыночно-антисоветское) настроение, которое открыто исповедать никак не могут (в отличие от разрешенной теперь приверженности рыночной экономике и внешнеполитической многовекторности). В конце концов, данный контакт дозрел и до сознательного – по украинским лекалам – потворства белорусским бандеровцам, которых всеядные иезуиты в коридорах белорусской власти рассчитывают «хитропланово» использовать для своих корыстных политических целей, но, в конце концов, будут сами использованы бандеровцами, а вместе с ними – стратегами более высокого уровня. Как это произошло с Януковичем и главой его Администрации С.Лёвочкиным, готовившем его свержение.

Ниже мы внимательно проследим за тем, как сложившийся симбиоз националистической оппозиции и пятой колонны во власти пытается насадить русофобию среди белорусов.

Еще в 2015 году белорусские псевдопатриотические коллаборационисты достаточно точно определили (при помощи аналитических советников-кураторов с Запада и их агентов из некоторых белорусских кабинетов) своих главных врагов, составив список «Черной сотни» и сделав ставку на нагнетание (при помощи тех же покровителей) опасения и враждебности к ним (как якобы угрозе белорусскому суверенитету) со стороны главы государства и иных патриотических высоких чиновников. Главными врагами «белорусского суверенитета» (то есть, независимости от России с постепенным превращением в очередную русофобскую колонию Запада) были справедливо объявлены военно-патриотические организации во главе с казаками, западноруссистское научно-просветительское сообщество и – несколько завуалировано – Православная Церковь, являющаяся, по сути, главным источником первых двух. Идеологи прозападного национализма и либерализма (в том числе во власти) прекрасно понимают, что неосоветские бюрократические структуры типа профсоюзов, БРСМ, Компартии, ОО «Белая Русь», вся идеологическая вертикаль исполнительной власти и даже многие спецслужбы, будучи во многом деидеологизированы, не несут для них существенной угрозы ни на данном этапе перековки сознания и растления белорусов, ни на этапе чаемого белорусского Майдана (как двуединого дворцово-уличного переворота с дальнейшим террором). Единственным серьезным врагом для них является православно-патриотическое сообщество, хорошо понимающее их происхождение, дух, планы и методы достижения цели.

А. Вот на белорусское православное казачество их главный удар и обрушивается: до Церкви еще нужно добраться, да и с научным западнорусским сообществом тяжеловато – в условиях открытого им противостояния слишком явно откроются их антиисторические мифы и бандеровские замашки, а также предательство народа Белой Руси со стороны их идеологических пособников во власти. А православные казаки – явное пугало для власти в связи с Русской весной, освобождением Крыма и войной в Новороссии, так сказать, «рашистские боевики» и «потенциальные пропутинские сепаратисты». И вот, патриархия «белорусского национализма», много лет высказывающая симпатии коллаборационистам 1941-1944 гг., газета «Народная воля» (в самом названии – наследник террористов-народовольцев 19