Добрый день, уважаемые собравшиеся!
Как многие из Вас знают, мне с уважаемыми коллегами — Эмилем Гургеновичем Агаджаняном и Леонидом Евгеньевичем Болотиным довелось в ноябре прошлого года и в феврале этого участвовать в проведении исследований и написании заключений, опубликованных сегодня на ресурсах «Православие.ру» и «Московские ведомости».
Оба заключения, явившиеся результатом проведенных нами исследований, представляют собой комплексную (прошу обратить внимание на это) экспертизу екатеринбургских останков, как с точки зрения стоматологии, так и истории и источниковедения.
До сих пор ни Правительственная комиссия и предыдущее следствие 1991-1998 годов, ни, насколько мне известно, нынешнее следствие и комиссия, созданная Русской Православной Церковью, не пытались подойти к вопросу изучения «екатеринбургских останков» комплексно, то есть учитывая не только результаты исследований узких специалистов (антропологов, стоматологов, генетиков и так далее), но и сопоставляя их с реальными научно доказанными историческими фактами из жизни последнего русского Государя и его Семьи.
Подобный комплексный подход в исследовании екатеринбургских останков чрезвычайно необходим, поскольку позволяет еще на уровне предварительных исследований отсекать не соответствующие истине гипотезы. Допустим, изучив воспоминания сына екатеринбургского зубного врача Марии Лейзеровны Рендель и проведя их источниковедческий анализ (кстати, именно нами впервые введен в научный обиход полный текст этих воспоминаний, ранее нигде и никогда не публиковавшийся, несмотря на его доступность в фондах Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника), мы пришли к выводу, во-первых, об очень низком уровне фактического материала, изложенного автором в этом памятнике мемуаристики, а также полностью развенчали миф о том, что эти воспоминания якобы содержали какие-то детальные описания стоматологических проблем Государя и аспекты проводившегося Рендель лечения. Ничего этого в воспоминаниях попросту нет.
Еще один пример. Познакомившись с отчетом лечащих врачей тогда еще наследника Николая Александровича в период его заграничного путешествия, мы сразу поняли, в каком месте (с абсолютной точностью) следует искать следы сабельного удара после покушения на Наследника японского полицейского в 1891 году в г. Оцу. Поэтому более чем странным кажутся теперь заявления уважаемых экспертов о том, что в 1990-е годы «мы искали его слева, а его там не было». Изучение исторических источников не дало бы возможности появиться такому ляпу!
Наконец, изучение дневниковых записей Государя, Императрицы, их переписки и других подобных источников, давным-давно всем известных, опубликованных и находящихся в широком открытом доступе, позволило нам выполнить своеобразное наложение описанных авторами этих дневников и писем событий на аспекты, отмеченные Эмилем Гургеновичем Агаджаняном о состоянии зубов черепов из «екатеринбургских останков». Теперь мы можем смело утверждать, что никакого удаления 2 зубов, зафиксированного у черепа № 4 за 2-3 месяца до наступления смерти и у черепа № 2 за 1,5-2 месяца, попросту не было. Ни Государь, ни доктор Боткин, которым и приписываются эти черепа — №№ 4 и 2, в реальной жизни в этот период не испытывали проблем с зубной болью, не обращались за стоматологической помощью и не проходили какого-либо лечения.
В процессе своих исследований нам пришлось столкнуться и с тем, что, возможно, наличие у доктора Боткина съемного протеза вообще не является абсолютно доказанным фактом. Хотя, у черепа № 2 следы от подобного протеза, носимого обладателем черепа долгие годы, как раз присутствуют. Дело в том, что следователь Соколов, идентифицируя свою находку у Ганиной Ямы, обошелся двумя устными показаниями свидетелей, подтвердивших, что у доктора были «вставные зубы». А вот брат Евгения Сергеевича на запрос следователя сообщил, что ему о подобном протезе ничего не известно. Более того, на момент зимы 1916 года никакого протеза точно не было. Поэтому факт наличия у доктора Боткина сьемного протеза нуждается в более серьезных доказательствах.
Следующим результатом наших исследований стало безоговорочное опровержение многократно звучавших слов экспертов о якобы присущей Государю и обладателю черепа № 4 так называемой дентофобии, то есть панического страха перед лечением зубов! На основании архивных и других письменных источников нам удалось подтвердить регулярное посещение Императором и его близкими стоматологов не только в Царском Селе, но и в период ссылки в Тобольске. Только за декабрь 1917 года — март 1918 года зубной врач Рендель посетила его 7 раз! Я уже не говорю о регулярной замене зубных щеток и использовании специальных эликсиров для полоскания полости рта. Все это говорит о высочайшей культуре Царской Семьи в плане ухода за зубами.
Но и обладатель черепа № 4, несмотря на прискорбное состояние зубов, дентофобом также не был. Сохранившиеся амальгамная и цементная пломба установлены на зубы, пораженные поверхностным кариесом, то есть не причинявшие этому человеку боли. Сегодня такое лечение назвали бы плановым. Отмечу, что в своих исследованиях мы использовали прежде всего экспертные заключения, выполненные комиссиями, работавшими под руководством профессора Попова из Санкт-Петербурга и профессора Пашиняна из московского института стоматологии им. Семашко. Эти заключения входят в число документов официального следствия и Правительственной комиссии. То есть, подчеркну, выводы о том, что зубы у черепов №№ 4 и 2 были удалены за определенный период до наступления смерти, и о том, что пломбы на зубах черепа № 4 установлены на незначительно поврежденные зубы — не наши домыслы, а официальные выводы официальных комиссий, включенные в материалы следственного дела и Правительственной комиссии. Остается только пожалеть, что уважаемые исследователи тогда (да и сейчас, к сожалению!) избегают комплексного сравнения результатов своих исследований с историческими источниками.
Дополнительно, в ходе исследований, нам довелось подтвердить общеизвестный (увы, не членам следственной группы и Правительственной комиссии!) факт высочайшего уровня стоматологии, существовавшей в России в начале прошлого столетия и широчайшего распространения анестетиков, то есть средств обезболивания, позволявших тогдашним докторам осуществлять практически любое вмешательство безболезненно для пациента. Допустим, тот же новокаин использовался в России для местной анестезии с 1906 года. И мне искренне хочется верить, что, по крайней мере, с мифом о некой дентофобии, раздуваемом на протяжении последнего года, благодаря нашей работе, будет покончено раз и навсегда.
Более подробно выводы наших исследований в части стоматологии озвучит в своем докладе мой уважаемый коллега — врач-стоматолог Эмиль Гургенович Агаджанян.
Особенно же мне хотелось подчеркнуть в своем выступлении необходимость при исследовании екатеринбургских останков именно комплексного подхода, поскольку проводящиеся отдельно (не в комплексе) антропологические, стоматологические и исторические исследования никогда не позволят получить объективный результат.
Первое следствие, проводимое следователем Соловьевым, вообще не назначало и не проводило историческую экспертизу и не сосредотачивалось на розыске тех или иных первоисточников в государственных и частных архивах. Сегодня Церковная комиссия привлекла к своей работе историков. Однако насколько я могу судить, их деятельность ограничена в основном анализом пласта документов, связанных с белогвардейским следствием Соколова и бесконечной атрибуцией так называемой Записки Юровского. На мой взгляд, этот путь — тупиковый. Следствие, если оно хочет установить истину, должно изучать документы за значительно более широкий отрезок времени. К примеру, небезызвестный Гелий Рябов в одном из своих последних интервью говорил, что за работой по вскрытию (в кавычках) захоронения в Поросенковом Логу наблюдали сотрудники Свердловской милиции. Естественно предположить, что они делали это не по собственной инициативе, а по приказу своего руководства. Но я не слышал, чтобы кем-либо исследовались архивы и служебная переписка МВД И КГБ СССР за период с начала 60-х по 1979 год, то есть за тот период, когда, собственно говоря, появилось большинство привлеченных нынешним следствием «доказательств» событий июльской ночи 1918 года и подлинности екатеринбургских останков. Ведь именно в этот период появились на свет воспоминания и Медведева, и Радзинского, и Никулина, да, строго, говоря, сын Юровского поставил свою подпись под запиской, подтверждая ее подлинность, лишь в 1958 году. Таким образом, сейчас разрабатывая версию о вероятной фальсификации захоронения, следствие было просто обязано предоставить историкам доступ к документам спецслужб за этот период. А если говорить об уровне проводимой сейчас исторической экспертизы, то я ограничусь одним фактом. В декабре месяце прошлого года профессор Попов посетовал на то, что ему хотелось бы ознакомиться с рентгеновским снимком кисти Императора. Увы. Но никто из историков, привлеченных к работе комиссии, не смог подсказать ему, что этот снимок опубликован еще в 1969 году, а сейчас даже находится в открытом доступе на интернет-ресурсе библиотеки Медицинского центра университета Гарварда (США).
Но вернемся к теме нашего доклада. Все чаще мне приходится слышать о том, что любые (да-да, любые!) доказательства врачей, историков и других экспертов не идут ни в какое сравнение с результатами экспертизы ДНК. Я ни в коем случае не собираюсь сейчас называть генетику продажной девкой империализма, но хочу отметить, что генетическая эспертиза — отнюдь не панацея и не «царица доказательств», а лишь один из инструментов следственных действий, позволяющий установить истину. И опять-таки, исключительно при комплексном подходе! Иными словами, результаты генетических экспертиз нужно рассматривать исключительно в комплексе с результатами исследований историков, антропологов и стоматологов. В противном случае, мы рискуем получить совершенно парадоксальный вывод! Допустим, существует некая женщина, живущая в Новой Зеландии, которая подала судебный иск об установлении отцовства в адрес некого жителя Австралии. Проведена экспертиза ДНК, давшая положительный результат. Но только доказано многочисленными фактами, документами и свидетельскими показаниями, что женщина никогда не бывала в Австралии, а мужчина в Новой Зеландии, они незнакомы и никогда не встречались. Следуя логике апологетов царицы доказательств, факт отцовства должен быть признан, невзирая ни на что. Однако мы с Вами понимаем, что ни один суд такого решения никогда не примет.
На это обратил внимание, в частности, известный ученый-генетик, доктор биологических наук Животовский:
«Решение Правительственной комиссии от 30.01.98 зиждется на результатах исследования ДНК предполагаемых останков Царской Семьи, найденных в могильнике близ Екатеринбурга. Между тем их доказательственная ценность слишком мала для того, чтобы на нём основывать столь исторически ответственное заключение.
В первую очередь, Комиссия нарушила основной принцип генетической идентификации личности: она не рассмотрела результаты проведенной ДНК-идентификации останков по нормам судебного расследования, а именно, не допустила состязательности всех высказанных версий сторон и не взвесила все доводы «за» и «против» этих результатов. Более того, Правительственная комиссия, принимая свое решение по представленным заключениям экспертиз, фактически выполняла одновременно и функцию судьи и функцию одной из сторон. Мое мнение с учетом всех доводов таково: если бы дело о «екатеринбургских останках» рассматривалось в суде, то оно должно было бы быть отправлено на доследование за недостаточностью имеющихся ДНК-доказательств».
Не будем забывать и о том, что существуют совершенно иные (отличные от официальных) результаты экспертиз ДНК. Это, в частности, экспертиза генетического сравнения материала скелета № 7, приписываемого Александре Федоровне с останками великомученицы Великой Княгини Елизаветы Федоровны, давшая отрицательный результат. Родственная связь не подтверждена. Опровергнуто японскими генетиками и соотнесение останков № 4 с Императором.
Однако есть и доказанный положительный результат генетической экспертизы между младшим братом Императора Великим князем Георгием Александровичем и жителем Петербурга Олегом Филатовым, выдающим себя за сына Цесаревича Алексея. Как быть с этим? Между прочим, следствие и комиссия не прорабатывало эту версию вообще.
Закончить же свой доклад я хочу цитатой из многим из Вас известного выступления нынешнего главы Следственного комитета РФ Александра Ивановича Бастрыкина на научной конференции «Царское дело и екатеринбургские останки». Оно посвящено следствию Соловьева, по пути которого, как мне кажется, во многом пошли и его нынешние последователи:
«Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что заключение экспертной комиссии о безусловной достоверности выполненных идентификационных исследований нуждается в серьезной критической оценке и дополнительной проверке существующими методами научной идентификации. Что же касается доказательственного значения предложенного комиссией вывода, то он может рассматриваться только как вероятное заключение экспертов».
«Собранные следователем В.Н. Соловьевым доказательства отличаются односторонностью, поскольку в процессе расследования следователем воспринимались и фиксировались только те доказательства, которые укладывались в единственную версию, которая и составила основу расследования. Иные возможные теории, в частности, версия о том, что в обнаруженном захоронении могли находиться останки других лиц, следователем Генеральной прокуратуры, как уже отмечалось, не выдвигались и, соответственно, доказательства по ним не собирались».
«Все вышеизложенное позволяет утверждать, что обстоятельства, связанные с обнаружением останков неизвестных лиц в окрестностях Екатеринбурга нуждаются в дополнительной проверке путем производства дополнительного расследования».
Только тщательные глубокие исследования специалистами екатеринбургских останков при общем комплексном подходе следствия и церковной комиссии смогут приблизить нас к ответу на все волнующие нас вопросы.
Спасибо за внимание!
Источник: odigitria.by
.
.