В предыдущих статьях данного цикла (написанных по горячим следам эпохальных событий церковной жизни начала 2016-о года: принятых в Шамбези предсоборных документов революционного содержания; их ратификации на Архиерейском соборе РПЦ; Совместной декларации Патриарха Кирилла и Папы Франциска») нами был заявлен и показан унионально-экуменический характер содержащейся в указанных документах экклезиологии. ¹ В свою очередь нашими оппонентами (в том числе – из числа умеренных «ревнителей») было заявлено, что такое понимание в корне ошибочно, что ничего унионального в нынешней экуменической активности МП нет (так, разве что канонические погрешности). В частности, до сих можно встретить публикации, где всякая связь между Гаваной и Критом категорически отрицается (то есть отрицается богословское содержание Гаванского документа). ² Между тем, теперь, по прошествии полугода после той «встречи тысячелетия» (с дистанции этого уже своего рода юбилея, позволяющего анализировать в более широком историческом контексте), после множества авторитетных выступлений и свидетельств с аналогичной нашей и даже более жесткой оценкой произошедшего; после Критского собора и его неизбежного теперь продолжения в том же экуменическом направлении; наконец, после решения Священного Синода (15.07.16) поручить Синодальной богословской комиссии изучить принятые в Шамбези документы и дать им богословскую оценку (что означает, что они были подписаны и одобрены Архиерейским собором 2-3 февраля без должного изучения; следовательно, то же самое нужно сказать и о Гаванской декларации, которая вообще является плодом богословского творчества нескольких человек), у нас появились дополнительные основания считать, что те первые впечатления от произошедшего все-таки были, как минимум, не беспочвенными.

На основании чего нами делается вывод, что основной смысл и цель Гаванской декларации – не что иное, как новая (по форме) уния, некий союз Ватикана и Православной Церкви, или – в терминологии этого документа – «восстановление единства церквей»? – Прежде всего, в самой Декларации сказано: «25. Надеемся, что наша встреча внесет вклад в примирение там, где существуют трения между греко-католиками и православными. Сегодня очевидно, что метод “униатизма” прежних веков, предполагающий приведение одной общины в единство с другой путем ее отрыва от своей Церкви, не является путем к восстановлению единства. В то же время церковные общины, которые появились в результате исторических обстоятельств, имеют право существовать и предпринимать всё необходимое для удовлетворения духовных нужд своих верных, стремясь к миру с соседями. Православные и греко-католики нуждаются в примирении и нахождении взаимоприемлемых форм сосуществования». Говорить о том, что в этом тексте «уния осуждается», означает просто быть неспособным прочитать текст адекватно, согласно его собственным смыслам. Первое о чем здесь говорится, это то, что приоритетной целью сторон (подписантов Совместного заявления) является «восстановление единства [христиан, церквей]». Второе – «прежний метод униатизма [насильственное приведение в единство с собой путем отрыва от другой]» «не является путем» к чаемому единству, то есть неэффективен, так как не ведет к цели. Отсюда третье – реабилитация и легализация, официальное признание уже существующих (образовавшихся путем этого самого разбойничьего «отрыва») «церковных общин» и их членов как «верных» (определение «своих», «своих верных», не только и не столько умаляет эту «верность», то есть ортодоксию, до местного значения, сколько встраивает ее в систему общего созидаемого «единства» макроунии, объединяющей уже не отдельные общины, но церкви целиком).

* * *

Второе обстоятельство (доказывающее скрытое униатство Гаванского документа). Нами уже проводилась полная текстологическая, лексическая и идеологическая аналогия, если не тождество, Гаванской и Лесбосской деклараций. ³ Что вкупе с откровенно униональным характером отношений Константинополя и Рима означает аналогичный характер и декларируемых отношений Москвы и Рима. В подтверждение этого можно провести аналогию Гаванского Совместного заявления с другой декларацией Ватикана и Фанара, а именно, знаменитой Декларацией 1965 г. патриарха Афинагора и Папы Павла VI о «снятии анафем», лежащий в основе всего их унионального проекта. Удивительно, но, кажется, до сих пор никто не обратил внимание на то, что Гаванская декларация – это, по сути, своей если не прямое официальное признание того «снятия анафем» Константинополем, то, по крайней мере, несомненный шаг в этом направлении («мораторий» на слово «ересь» в отношении латинства, как известно, уже наложен авторами Декларации со стороны МП). ⁴ Опять же, и структурно обе декларации весьма похожи. «1. Преисполнившись благодарностью Богу за дарован­ную Его неизреченным милосердием встречу на Святой Земле, где – в смерти и воскресении Господа Иисуса – свершилась тайна нашего спасения и излияние Святого Духа положило начало Церкви, Папа Павел VI и Патри­арх Афинагор I не забыли данных ими тогда обетов впредь не упускать ни одной возможности сделать – каж­дый со своей стороны – шаг навстречу обновлению вдох­новляемых любовью отношений между Римско-католической и Православной Церквами, а также между всеми христианами, дабы преодолеть различия между ними и вновь быть все едино, как молил о них Господь Иисус Сво­его Отца». ⁵ Ср.: «1. По воле Бога и Отца, от Которого исходит всякий дар, во имя Господа нашего Иисуса Христа, содействием Святого Духа Утешителя, мы, Франциск, Папа Римский, и Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси, встретились ныне в Гаване. Мы воздаём благодарность в Троице славимому Богу за эту встречу, первую в истории. С радостью мы встретились как братья по христианской вере, увидевшиеся, чтобы «говорить устами к устам» (2 Ин. 12), от сердца к сердцу, и обсудить взаимоотношения между Церквами, насущные проблемы нашей паствы и перспективы развития человеческой цивилизации. 2. Наша братская встреча произошла на Кубе, на перекрёстке путей между Севером и Югом, Западом и Востоком. С этого острова — символа надежд «Нового света» и драматических событий истории ХХ века — мы обращаем наше слово ко всем народам Латинской Америки и других континентов.<…>5. Несмотря на общее Предание первых десяти веков, католики и православные на протяжении почти тысячи лет лишены общения в Евхаристии. Мы разделены ранами, нанесёнными в конфликтах далёкого и недавнего прошлого, разделены и унаследованными от наших предшественников различиями в понимании и изъяснении нашей веры в Бога, единого в Трех Лицах — Отца, Сына и Духа Святого. Мы скорбим об утрате единства, ставшей следствием человеческой слабости и греховности, произошедшей вопреки Первосвященнической молитве Христа Спасителя: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17:21)». ⁶ «5. Папа Павел VI и Патриарх Афинагор I со Священным Синодом сознают, что этот жест справедливости и взаимного прощения не может разом покончить с прежними и новыми разногласиями, все еще существующими между Римско-католической и Православной Церквами, – разногласиями, которые можно преодолеть только с помощью Святого Духа – очищением сердец, осознанием исторической вины и покаянием, а также единодушным стремлением к единому пониманию и выражению апостольской веры и требований, ею налагаемых. Тем не менее, совершая этот жест, они надеются, что он будет угоден Богу, готовому простить нас, если мы простим друг друга, и что он будет оценен всем христиан­ским миром, и прежде всего – Римско-католической и Пра­вославной Церквами, как выражение единодушной ис­кренней воли к примирению и как призыв к продолжению диалога, ведущегося в духе взаимного доверия, уважения и любви, – диалога, ведущего, с Божией помощью, его участников ко спасению душ и стяжанию Царства Божиего в полном единстве веры, братском единодушии и общ­ности жизни в таинствах, существовавшей между ними в течение первого тысячелетия жизни Церкви». Ср.: «6. Осознавая многочисленные препятствия, которые предстоит преодолеть, мы надеемся, что наша встреча внесет вклад в дело достижения того богозаповеданного единства, о котором молился Христос. Пусть наша встреча вдохновит христиан всего мира с новой ревностью призывать Господа, молясь о полном единстве всех Его учеников. Пусть она — в мире, который ожидает от нас не только слов, но и деяний — станет знамением упования для всех людей доброй воли. 7. В решимости прилагать все необходимое для того, чтобы преодолевать исторически унаследованные нами разногласия, мы хотим объединять наши усилия для свидетельства о Евангелии Христовом и общем наследии Церкви первого тысячелетия… <…> ». ⁷

* * *

Следующий момент, касающийся уже, правда, не Гаванского документа, но Шамбезийских и Критских (в несомненном контексте которых, с нашей точки зрения, существует декларация Патриарха Кирилла и папы Франциска). Об их униональной экклезиологии свидетельствует еще более полная аналогия с другими документами, принятыми в том же Шамбези в 1993 году, о буквальном униатстве которых свидетельствуют очевидцы тех событий. «В 1993 году была подписана Шамбезийская уния с монофизитами и Баламандская – с католиками. Они были подписаны представителями Московской патриархии. И можно было препятствовать ратификации этих документов, требовать наказания тех, кто их подписал, как неправославных, и вообще создать какое-то антиэкуменическое движение. В это время в Петербурге, с поддержкой Валаамского монастыря, который тогда только возрождался, было довольно мощное движение мирян и клириков, которое было направлено на искоренение экуменизма в Московской патриархии. <…> Был такой случай, что в конце лета 1994 года проходило заседание Синода в Троице-Сергиевой лавре, где, ничего не записав в протокол — протокол опубликовали, там ничего такого не было — обсуждали, что на ближайшем Соборе в ноябре 1994 надо принять Шамбезийскую унию. Уния состояла в том, что у нас одна вера с монофизитами, что мы преодолеваем разделения. И они как-то между собой договорились. А это услышал кто-то из иподиаконов и проболтался отцу Кураеву. А Кураев тоже стал говорить разным людям, что с этим можно поделать. Это дошло до меня. Я позвонил нашему митрополиту Иоанну. Спросил, что правда ли это, что такое придумали на Синоде. Он не сказал, что я прав, — видимо, не имел права рассекречивать, — но дал мне абсолютно четко понять, что это правда, и сказал, что вот ты напиши на имя митрополита Филарета [Вахромеева], главы комиссии, почему этого не надо делать. <…> Дальше нас пригласили, отца Андрея Кураева <…> и меня, участвовать в заседании Богословской комиссии под председательством митрополита Филарета, на котором нас как цепных псов спускали на представителей Константинопольского патриархата, чтобы мы их обличили в ереси. Подоплека была такова, что Константинополь начинал принимать в Северной Америке украинские юрисдикции, надо было что-то людям про него сказать”». ⁸ В качестве ремарки, напомню здесь читателю, возможно, уже запутавшемуся в своих «дежа вю», что и Шамбезийские документы, о которых идет речь; и Архиерейский собор, который должен был их принять; и Богословская комиссия, назначенная для разбирательства в этом; и крамольное заседание Синода; и существующая в этом контексте «украинская» экспансия Константинополя на столь благоприятной почве «воссоединения братьев», – все это события 1994-ого года, а не их почти зеркальное повторение 2016 г.

«…один из [патриарших иподиаконов], прислуживая на патриаршем обеде в Сергиев день в Лавре (в ту пору заседания Синода приурочивались к этому дню) услышал, как именно будет преодолеваться возможное сопротивление епископата унии с монофизитами. Дескать, в повестку дня собора этот вопрос не будет включен. Заранее епископы предупреждаться не будут. Но в отчете ОВЦС перед собором эти документы будут упомянуты как разработанные и принятые синодами всех православных Церквей. И епископы, голосуя за формальное утверждение отчета ОВЦС, заодно проголосуют и за шамбезийские документы… Иподиакон (у него все же было академическое образование) решил проконсультироваться со мной. Я тоже не знал, что это за документы. Публикаций в ЖМП не было, интернета еще тоже не было. Но секретность насторожила и меня. И тут (да, Промысл Божий) мне предлагают поехать на конференцию в Женеву. Не помню, о чем она была (организатором, кажется, был ВСЦ). Но в один из дней я сбежал с нее и поехал в Шамбези – городок, где располагается резиденция Вселенского Патриарха (запасная резиденция на случай его окончательного изгнания из Турции). Там я пояснил, что меня интересует экуменический диалог и, в частности, перспективы сближения с “восточными церквями”. Радостный греческий монах дал мне итоговые документы Всеправославно-Древне-Восточного диалога. И добавил, что по такой же формуле вскоре можно будет достичь унии с католиками. Формула была такова: “Обе семьи церквей признают три Вселенский собора. Православная сторона признает, кроме того, еще четыре собора в качестве Вселенских, а Древне-Восточные Церкви считают это частным мнением православной стороны”. Понятно, что так же можно написать и о православно-католических отношениях: “Обе церкви признают 7 Вселенских соборов. Католическая сторона признает, кроме того, еще 14 соборов в качестве Вселенских, а Православные считают это частным мнением католической стороны”. Вот по этим франкоязычным материалам из Шамбези мы с Лурье и написали брошюрку “На пороге унии”. <…> Текст был написан в форме открытого письма на имя главы богословской комиссии митр. Филарета. Я специально в избыточно резких выражениях критиковал митрополита Питирима, от имени РПЦ подписавшего унию в Шамбези. Мой аппаратный опыт подсказывал мне, что собор не сможет понудить себя к согласию с мнением какого-то заштатного диаконишки. Поэтому надо было дать ему шанс занять “мудрую взвешенную срединную позицию”: и Питирима не одобряем, но и его критики тоже переборщили. Брошюра была разослана по всем епархиальным адресам. Епископы съезжались уже предупрежденными. Конечно, наше письмо не фигурировало среди документов Собора. Но решение оказалось именно таким, какое я и предполагал: была решено “продолжить диалог и доработать документы”. <…> Греки были в ярости от московского неожиданного отказа. В Москву прилетел их богословский спецназ во главе с митр. Иоанном Зизиуласом. <…> … Как бы то ни было, “доработка” тех документов идет до сих пор». ⁹

* * *

Несмотря на то, что основной упор в брошюре Лурье и Кураева и последних комментариях к ней делается на несостоявшейся унии с монофизитами (опять же, в продолжение полной аналогии с нынешними событиями, тоже распавшейся на завершающейся стадии соборной ратификации уже заключенных на частном и комиссионном уровне договоренностей), а о параллельном Баламандском проекте (унии с римокатоликами) упоминается лишь вскользь, в качестве дополнительного аргумента, основной механизм (униональная «формула» экуменического богословского компромисса) этих проектов (Шамбезийского и Баламандского 1994 г.), несомненно, один и тот же, как справедливо отмечается одним из авторов брошюры. В подтверждение этого (и в качестве еще одного довода) можно указать на то, что уже цитировавшееся место из Гаванской декларации, касающейся оценки «классического» униатства («Сегодня очевидно, что метод “униатизма” прежних веков, предполагающий приведение одной общины в единство с другой путем ее отрыва от своей Церкви, не является путем к восстановлению единства»), является не чем иным, как цитатой из Баламандского документа (то есть унионального же, но лишь в новой экуменической форме тотального униатства): «2. По поводу метода, который был назван “униатством”, во Фрайзинге (июнь 1990 г.) было заявлено, что “мы отрицаем его в качестве способа поиска единства, потому что он противоречит общему преданию наших Церквей”. 3. Что касается восточных католических церквей, то ясно, что они имеют, как часть Католической Общины, право на существование и на деятельность для удовлетворения духовных нужд своих верующих». ¹⁰ Следовательно, и «восстановление единства церквей», о котором речь шла в Гаване, аналогично целям и методологии Баламандского документа: «4. Документ, разработанный смешанным координационным комитетом в Арричья (июнь 1991 г.) и завершенный в Баламанде (июнь 1993 г.), указывает метод, который является нашим способом поиска полного общения в настоящее время, давая таким образом основание исключить униатский подход к проблеме»). ¹¹ Иными словами, «уния прежних веков» плоха тем, что не давала «полного общения», усовершенствованный «метод» которого, наконец-то, разработан передовыми теологами обеих «церквей». «7. В течение веков предпринимались различные попытки восстановления единства. Этой цели пытались достигнуть различными путями, иногда при помощи соборов, в зависимости от политической, исторической, богословской и духовной ситуации каждой эпохи. К сожалению, ни одно из этих усилий не привело к восстановлению полного общения между Церковью Запада и Церковью Востока, и иногда даже они закрепляли противостояние. 8. В течение четырех последних веков в различных районах Востока изнутри некоторых Церквей и под воздействием внешних элементов были предприняты инициативы восстановления общения между Церковью Востока и Церковью Запада. Эти инициативы привели к объединению некоторых общин с Римским Престолом и повлекли в качестве последствия разрыв общения с их Восточными Церквами-матерями. Это произошло не без вмешательства внецерковных интересов. Так родились восточные католические церкви, и создалась ситуация, которая стала источником конфликта и страданий, прежде всего, для православных, но также для католиков. 9. Каково бы ни было намерение и искренность желаний быть верным заповеди Христовой “да будут вси едино”, выраженные в этих частных объединениях с Римским Престолом, необходимо констатировать, что восстановление единства между Церковью Востока и Церковью Запада не было достигнуто, и разделение сохраняется в атмосфере, отравленной этими попытками. <…> 12. В силу того, что католики и православные рассматривают теперь друг друга по-новому в их отношении к таинству Церкви и вновь открывают друг друга в качестве Церквей-Сестер, та форма “миссионерского апостолата”, которая описана выше и которая получила название “униатства”, более не может быть принята ни в качестве метода, которому можно было бы следовать, ни в качестве образца для объединения, искомого нашими Церквами. 13. Действительно, особенно после всеправославных конференций на Родосе и Второго Ватиканского собора, повторно открытое и вновь по достоинству оцененное как православными, так и католиками значение Церкви как общения радикально изменили перспективы и, следовательно, отношение к проблеме. Как с одной, так и с другой стороны признается то, что все, что Христос доверил Своей Церкви, – исповедание апостольской веры, участие в одних и тех же таинствах, особенно в едином священстве, совершающем единую жертву Христову, апостольское преемство епископов, – не может рассматриваться как исключительная собственность одной из наших Церквей. В таком контексте очевидно, что всякое перекрещивание исключено. 14. Вот почему Церковь Католическая и Церковь Православная взаимно признают друг друга в качестве Церквей Сестер, совместно сохраняющих Церковь Божию в верности ее божественному предназначению, особенно же в отношении единства. По словам папы Иоанна Павла II, экуменические усилия Церквей-сестер Востока и Запада, основанные на диалоге и на молитве, направлены к общению совершенному и всеобщему, которое не может быть ни поглощением, ни смешением, но встречей в истине и любви (ср. Slavorum Ароstoli, n.27)». ¹²Короче говоря, нужно просто взять и соединить «обе церкви» путем полного взаимного признания (то есть, задействовав принцип протестантского экуменизма, или ВСЦ: «обе церкви» благодатны и спасительны, не нужно никуда переходить, «возьмемся за руки друзья», ибо мы и так уже де-факто едины во Христе, осталось только «официально оформить отношения»).

Следующий пункт баламандской «методички» по экуменическому трансуниатству католиков и православных прекрасно подытоживает все рассмотренные нами документы, снова возвращая нас к идеологии Второго Ватиканского собора, к «снятию анафем» и Декларации Афинагора и Папы Павла VI как архетипу Гаванского документа Патриарха Кирилла и Папы Франциска: «18. В связи с этим папа Павел VI в своей речи, произнесенной в Фанаре в июле 1967 г., утверждал, “что именно главы Церквей, их иерархия ответственны за то, чтобы направлять Церкви по тому пути, который ведет к обретению полного общения. Они должны это делать, признавая друг друга и уважая друг друга как паст